Онлайн книга «Невеста без места»
Боярин уже довольно распалился, пылая праведным гневом, когда Венко, продолжая смеяться, подцепил ногой его под колено, и тот свалился на пол, роняя веник. — Довольно, Веденич, понял я все уже, — заверил его, вставая, Венко, — а то не сидеть мне на пиру, а только плясать придется. И потом, я ведь женился теперь, а от этого, говорят, и умнее становятся, и степеннее, и осторожнее еще. Пошли свадьбу мою пировать, раз ты ее одобряешь. А то еще без нас обойдутся! Боярин поднялся, кряхтя и потирая ушибленное место. — Пошли уже… княже… пировать!.. ГЛАВА 26
Свадьба княжеская Боярин Мирята увел Венко, и сразу в горницу заглянула Вышана. — Идем, что ли, сестрица, утешим твоих вериложцев. Никак в себя не придут. Тоже мне, беда — княженку за князя замуж отдать. Ну, воеводу вашего князь Вереней велел увести под белы ручки да меду ему налить, а вот боярыни… Впрочем, некого было утешать — Воевна в себя пришла быстро. Сначала поахала и впрямь всплакнула, потом засуетилась, зараспоряжалась, за Велькиными сундуками послала. — Что же ты, голубка моя? — всплеснула она руками, когда Вышана привела в палату Вельку. — Пошто сразу не сказала обо всем? Разве ж я бы не поняла? А то… чуть сердце не разорвалось, — она опять расплакалась, — старалась я князю моему дочку сберечь, а вышло все невпопад! — Не кори себя, Воевна, — сказала Велька, обнимая боярыню, — ты-то не виновата ни в чем, все здешние дела, никто правды не знал. И князь Вереней так делать был вынужден. Ведь предсказанье было, что так проклятье их снимется! Воевна всхлипывала, кивала, и кто знает, все понимала ли. Да такое сразу и не поймешь! — Это да! Ради такого чего не сделаешь, — соглашалась она, — и что же, снялось оно, что ли? — Нет, только на малую часть… — Ну, хоть на малую. Понятно теперь, отчего князь Вереней мне рубаху последнюю сулил, — она улыбнулась. — Откуда он взялся-то, князь твой суженый? Как с неба упал. Давно вокруг тебя ходит? — С Верилога еще, с Купалы. Только не назывался он мне. — Да поняла я про предсказанье. Вот ведь… Любица — та радовалась. Обняла Вельку: — Ох, хитра ты, княженка моя! Не хотела а княжичей, только князя тебе подавай! Чаяна тоже подошла, посмотрела взглядом долгим, укоряющим. — Как же ты могла, сестрица? Все тайком, все молчком, ни с того ни с сего босяка-татя суженым назвала, будто себя забыла! А может, с самого начала меня нарочно обмануть хотела? Что батюшка скажет, когда узнает? Велька и не нашлась, что ответить. Говорить, что она-де не обманывала, оправдываться? Да зачем, разве это и так неясно? — Конечно, узнает ваш батюшка! — весело сказала, подходя, княгиня Заледа. — Скажет, что не иначе как Лада Светлая вразумила его меньшую дочку, и хвала за это Ладе. Да только ты, милая невестушка, Чаяна свет-Велеславна, переволновалась поди. Что не скажешь, все как-то не к месту. Не пойти ли тебе в садочек прогуляться? — и сделала знак боярыням. — Да воды студеной подайте княжне! Чаяну окружили и увлекли к выходу из палаты. — Ничего, — сказала Заледа Вельке, — образуется. Была ты меньшой дочкой, будешь княгиней, старшей невесткой. Привыкай. Глядела Заледа тепло и с любопытством, и глаза у нее были зеленые, как листья в середине лета, — у матушки, у Зариньи, такие были. И у деда пока незнакомого, у рысьего боярина — тоже такие, наверное. И впрямь все образуется?.. Потом вернулся Венко, веселый, нетерпеливый, нарядный, и оттого на себя немного не похожий — в алой шелковой рубахе с птицами, шитыми по подолу, в синем бархатном кафтане, в сапогах из красного сафьяна, волосы на непокрытой голове, еще влажные, вились надо лбом кольцами. А бусина в его волосах теперь была, та самая, из Нави, и пояс тот самый, в несколько ремней и с бляхами. Птицы на его рубахе, крылья раскинувшие, казались вроде тех, с которыми вместе Велька в небе летала… Не любили огневух кариярские князья. И было за что. А теперь огневуха крылатая в род их входила невесткой. — Ну что, люба моя, пора нам? Пойдем чурам моим покажемся, да окрутят нас. Не передумала еще? — он враз и улыбался, и хмурился, видно, боялся все же, а ну как что не так пойдет… Была причина — не мирно и благополучно привел он жену в дом, много чего случилось в дороге. Ну да и у самих чуров случалось всякое в их Явной жизни. Заледа кивнула, ободряюще улыбнулась, отошла — они с князем молодых уже благословили, от них ничего более не зависело. И Воевна отступила, руки сложив, — видно, мысленно к Ладе взывая. Все, кто в палате был, отходили теперь, отворачивались, ведь то, что этим двоим теперь предстояло, уже не людским было делом. Венко увел Вельку в дальнюю часть двора, за задние терема, там ждала волхва, и огонь она уже разложила, из клети главного княжьего терема принесенный. Поодаль, широким полукругом, кмети из княжьей дружины встали с мечами — чтобы не мешали важному делу ни люди, ни какое другое зло. Поклонились низко молодые волхве и чурову огню. Волхва, к самому пламени нагнувшись, слова положенные проговорила, то к Макоши и Ладе обращаясь, то чуров княжьих по именам называя и прося принять новую невестку. С каждым именем она подкладывала чурбачки в огонь, и пламя, поначалу маленькое совсем, поднялось высоко. Волхва улыбнулась — видно, была довольна. Потом в чашу деревянную с водой заглянула, покачала ее, к чему-то присматриваясь, — и тоже увиденное ей понравилось. Полотенцем она им с Венко руки связала и лицом друг к другу поставила, руки положила обоим на плечи и крутнула их, заставив три раза повернуться посолонь, [47] а потом вокруг огня обвела. Вот и все. Хоть не судьба была меньшой Велеславне прийти сюда под невестиной пеленой, и без того все получилось. И еще почудилось Вельке, перед тем как идти им вокруг огня, что мелькнуло в языках пламени смеющееся лицо Зариньи… Переходами провел ее муж до самой трапезной палаты, руку сжимал, ладонь все украдкой поглаживал, глядел искоса, довольный и веселый. Потом, конечно, свадебный пир был. Здесь тоже, когда свадьба, ворота распахивали настежь — как дома, в Верилоге. И как и дома, столы начинались в трапезной палате и заканчивались далеко во дворе. Широко гуляла свадьба, не только на княжьем дворе — весь город ее праздновал. До вечерней зари сидели молодые за столами, и Велья с Ивенем, и Чаяна с Иринеем. Князь Вереней довольным казался, усмехался чему-то, то и дело рысье обручье на руке вертел и на сына, на Ивеня, поглядывал. Княгиня Заледа тоже была весела, и все княжичи. Боярин Городей, на почетном месте восседая напротив сверкающей ожерельями и дорогим очельем боярыни Любицы, и всех медов отведав, гордо грудь выкатил и держался так, словно без него этой свадьбы могло и не быть. Ломились столы от угощений разных и медов, а перед молодыми кур поставили жареных и чаши серебряные подали с чистой холодной водой, по одной на двоих — по обычаю. Только воду и подливали в эти чаши… |