Книга В тени трона, страница 65 – К. Б. Уэджерс

Через смати я вызвала Фенну.

– Доброе утро.

– Доброе утро, ваше высочество. Чем могу служить?

– Она здесь?

– Она спит, ваше высочество. Я могу вам помочь?

– Расскажите, что вы знаете о Биале.

Фенна подняла рыжую бровь.

– Не могли бы вы сформулировать конкретнее?

– Если бы я сама знала, что ищу… – Я шепотом выругалась, глядя в сторону. – Простите, Фенна, у меня тяжелый день.

– Будьте осторожны, не перенапрягайтесь.

– Эммори со мной уже нянчится. Фенна, Биал меня не любит. Понятно, он не говорит об этом вслух, но это очевидно. А я не знаю за что. По долгу службы он проводит очень много времени с Гандой. Но учитывая, что она все время вертится вокруг матери, это понятно.

– Вам нужны доказательства его участия в заговоре?

– Мне нужно хоть что-нибудь определенное. – Я взмахнула руками, жалея, что не могу расхаживать туда-сюда – это наверняка закончилось бы падением носом об пол. – Я не могу отстранить его от матери без веской причины. Но если он замешан в заговоре, я не хочу, чтобы он был рядом с ней, даже если сильнее ей уже не навредить.

Глаза Фенны расширились, и она резко кивнула.

– Ваше высочество, я пришлю вам все, что у меня есть, сегодня же, чуть позже. Не спорьте со мной, вам надо отдохнуть.

Я недовольно посмотрела на нее, но подумала, что, если буду настаивать, она просто вызовет Эммори, поэтому просто кивнула и отключилась.

Эммори разделял мои опасения насчет Биала, а улики против Ганды мы сегодня уже получили. Трудно было поверить, что она сама разработала такой сложный план, но я готова была признать, что недооценивала ее интеллект.

Единственным пунктом в списке подозреваемых, по поводу которого мы с Эммори не сходились во мнениях, были Апджа. Эммори считал их врагами, а я не могла отделить воспоминания о старом друге, о Тазе, от мысли, что кто-то пытался меня убить. Не говоря уж об отношениях Церы с человеком, стоявшим во главе Апджа. Я ни за что не призналась бы в этом Каспелу, но предположение, будто отец Атмики – не Альбин Бристоль, было не лишено оснований.

С другой стороны, мысль, что Абрахам Суда убил женщину, которую так безмерно любил, казалась мне просто кощунственной.

Но то, что я не могла себе этого представить, мало что значило. Слишком часто я сталкивалась с таким же гнусным предательством, чтобы обманывать себя мыслью, будто любовь преодолевает все.

Узнать все точно можно было только одним способом – прямо спросить Абрахама, глядя ему в глаза. Правда, для этого пришлось бы убедить Эммори позволить мне встретиться с изменниками трона, либо сбежать из-под надзора своего старого телохранителя.

Ни то ни другое мне не нравилось, поэтому я позволила болезненной слабости одолеть меня и увлечь в темноту.

* * *

Интервью, данное ИНН два дня спустя, было полностью посвящено опровержениям. Слухи о Цере стихли, как мы и предполагали, довольно быстро, их продолжали пережевывать лишь некоторые маргинальные станции. Нападки на ее память породили целую волну откликов о том, как это пошло – сплетничать о мертвой женщине и ее ребенке.

Слух обо мне – еще один мазок к портрету принцессы-контрабандистки, который пресса создавала с тех пор, как я вернулась домой, – взволновал общество несколько больше.

Я едва пережила это интервью, но все же сумела оправдаться, не сказав ничего такого, что могло бы рассердить По-Сина или Хао. Журналистка из ИНН мне сочувствовала, но, даже если бы она отнеслась ко мне недоброжелательно, выпуск интервью в эфир должны были одобрить Эммори и Альба, и потому я не очень волновалась за результат. Я еще не смотрела материал, но была уверена, что они не позволят выставить меня перед камерами полной дурой.

От удара Эммори я покачнулась. В голове зазвенело, а изо рта посыпались ругательства, как мины из кассетной бомбы «Б-5».

– Не раскрывайтесь, мэм, следите за движениями.

Я встряхнулась, чтобы избавиться от искр в глазах, и свирепо взглянула на Эммори. С тех пор, как мы начали, он уже пятый раз попал мне в голову – не так сильно, чтобы нанести серьезную травму, но довольно чувствительно.

Поначалу, когда он предложил позаниматься, это казалось хорошей идеей, но на практике было больше похоже на ежедневный сеанс избиения. Обычно я не возражала против мордобоя, у меня это неплохо получалось, но теперь я оказалась потерпевшей стороной, потому что у Эммори, как мне с завистью пришлось признать, это получалось еще лучше.

– Я стараюсь.

– Но недостаточно.

Слабость после отравления прошла на второй день. А вчера на рассвете Эммори привел меня в это небольшое помещение без окон, с тренажерами, штангами и гантелями.

Мы начали тренировки с общей физподготовки, а сегодня наконец перешли к более серьезным вещам.

Зин подавал мне советы и шутливо переругивался с Эммори, взгромоздившись на маты, сложенные штабелем у дальней стены.

Кас и Джет стояли у входа. Вместе с Зином они составляли Команду-один. Обычным эскортом внутри дворца была традиционная команда из трех человек плюс экам. Команда-три была снаружи. Эммори сдержал слово и отступил от традиции, и теперь по дворцу меня сопровождали две команды и он сам либо Нал, так что, куда бы я ни шла, процессия получалась внушительной.

Я не знала, чего он опасается. Он мог бы вырубить меня и победить всех нападающих, даже не вспотев.

И сейчас он не вспотел, хотя мы спарринговали уже час. А я промокла насквозь, моя черная чоли прилипла к коже, и даже штаны были местами мокрые. Теперь, обратив на это внимание, я обнаружила явное сходство в боевых стилях Эммори и Портиса.

Я встряхнула кисти и повращала плечами. Но не успели мы продолжить, как у дверей возникла суматоха. В зал вошла мать и ее телохранители, сопровождаемые Нал.

– Хейлими!

– Етит-твою, – пробормотала я, вытирая пот с лица.

Следом за матерью с угрюмым лицом шел Биал. Последние несколько дней ей было не очень хорошо, просветления ума наступали и исчезали с пугающей непредсказуемостью.

– Хейл, что здесь происходит? – требовательно спросила мать.

Придерживая подол тяжелого синего платья, она подошла ко мне. Трудно было не заметить, как бледны ее руки на фоне темной ткани. Из-под тонкой, точно бумага, кожи просвечивала паутина вен.

– Я тренируюсь.

Похоже, я больше ничего не чувствовала с тех пор, как укрепилось мое положение. Или, может быть, с тех пор, как меня пытались отравить. Мне всегда лучше удавалось сыграть свою роль, когда кто-нибудь пытался меня убить.

– Это непристойно. – Глаза матери сияли ярко, точно два огонька, – верный признак, что она накручивает себя. Надолго ли ей хватит связности речи на сей раз? – Ты принцесса, а не кабацкий драчун. Мы этого не потерпим.