Книга Лестница к звездам, страница 23 – Наталья Калинина

Спорили долго и горячо. Я всегда была далека от политики, а следовательно, и всяких гражданских раздоров. Наверное, потому, что принадлежу, как выражается мой в прошлом довольно политизированный отец, к генетически уставшему поколению. Я так и не смогла понять, на чьей стороне мои симпатии: меня привлекала и вроде бы убеждала крепко сколоченная теория Антона, согласно которой мы должны стать частью европейского сообщества, но стоило взять слово Сергею, и я была на его стороне: да, у нас, русских, своя судьба.

— Ну, будет, мы затронули вечную тему, — наконец сказал Антон. — Теперь что касается твоей, Лора, просьбы. Будешь числиться в отделе литературы и искусства, но иногда мы будем посылать тебя в народ. Ты не огорчайся, если лубок окажется грубым и аляповатым — Сережка пройдется по нему шкуркой и покроет лаком. Все, все, ухожу.

Антон обнял меня и крепко, почти грубо поцеловал, никого не стесняясь. Мы вышли на крыльцо его провожать.

— До завтра, любимая, — сказал он и быстро зашагал к калитке.

— В лунном свете и сухарь становится другим, — сказала Тамара и обняла меня. — Но ты на самом деле очень красивая, Ларка. Если бы и была мужиком, ты бы про этих хлюпиков и думать забыла. Серый, правда, Ларка у нас красивая? Что молчишь? Говори, пока твоя жена пьяная и добренькая.

— Да, — сказал Сергеи, не глядя на меня. И добавил: — Красивая и беззащитная. Очень беззащитная.

— Ну, это ты брось. Я за Ларку кому угодно гляделки выцарапаю, даже брату родному. Ему в первую очередь. Потому что он ходок Он недостоин тебя, Ларка, хоть и пыжится изо всех сит Ты ему так сразу не поддавайся, поняла? За нос поводи и вообще, пускай знает, что и нас не пальцем делали. А то они привыкли, что мы им сами на шею вешаемся. Правда, Серый?

Я не слышала, что ответил Тамаре Сергей, — Зинаида Никитична включила в тот момент телевизор, и я чуть не оглохла от визга какой-то эстрадной дивы из родных пенатов.

— Убери! — закричала Тамара. Она схватила с дивана подушку и швырнула в экран, потом затопала ногами и упала на ковер.

Я смотрела на нее в испуге. Сергей спокойно выключил телевизор, положил на место подушку и лишь тогда подал Тамаре руку. В мансарду они поднимались в обнимку.

— Спокойной ночи, — сказала Тамара, обернувшись с середины лестницы. У нее было безмятежно спокойное выражение лица.

Я долго вертелась на скрипучей кровати с расшатанными спинками. В этой комнате жил раньше Антон. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, у окна — письменный стол, на котором лежала аккуратная стопка бумаги и стоял деревянный стакан с карандашами и ручками. Я вслушивалась в незнакомую тишину старого дома, пытаясь разобраться в своих чувствах и впечатлениях.

Они были очень противоречивы. Да, я была рада, что слиняла из Москвы, так сказать, сменила декорации. Мне хотелось работать по специальности, а не просиживать днями возле компьютера в каком-нибудь рекламном агентстве. Я пыталась думать об Антоне, но мои мысли перескакивали с одного на другое, пока наконец не остановились на Сергее.

«Как странно, но я совсем не знаю его, хоть мы и прожили почти месяц под одной крышей, — думала я, лежа с открытыми глазами. — Раньше он мне казался спокойным, даже апатичным. Правда, в Дюрсо мы не касались так называемых вселенских тем. Мололи всякую чепуху, сидя у костра, читали стихи».

Я вздохнула. Как и Тамара, я скучала по Дюрсо.

Я вспомнила, как однажды мы с Тамарой забрались на скалу, нависшую над морем, и любовались закатом. Она рассказывала о своем детстве, родителях. Потом вдруг сказала:

— А теперь тебе придется выслушать историю моей любви. Иначе твое представление обо мне будет неполным. Ты ведь хочешь знать, что я из себя представляю?

— Да, — сказала я. — Хочу. Ты мне нравишься, хотя…

Я замолчала.

— Нет, продолжай! — Она сжала мое запястье. — Хотя я кажусь тебе очень странной и даже ненормальной. Ты это хотела сказать?

— Почти. Скорее капризной, чем ненормальной. Ты очень избалована.

— Это Сергей меня избаловал, — произнесла она с гордостью. — Знаешь, я даже рада, что у нас с ним нет детей. Я бы ревновала его к ним. Понимаешь?

— Кажется. Я сама такая.

Мы помолчали, любуясь торжественно спускавшимся в море солнцем. Тамара наконец тряхнула головой и воскликнула:

— А знаешь, он влюбится в тебя! Он ужасно влюбчивый.

— Кто? — не сразу сообразила я.

— Серый. То есть мой муж. Скажи, ты кого-нибудь любила?

Я молча кивнула.

— Может, расскажешь об этом дурне?

— Он не дурень. Вернее, мы оба дурни. Особенно я. Всю жизнь только и делаю, что стараюсь примирить душу с телом.

— Ты не такая уж и девочка, какой кажешься. Это не маска, верно?

— Вроде бы нет, а там не знаю.

— Хочешь, я тебе погадаю? — Тамара взяла мою левую руку в свои, повернула ее кверху ладонью и сделала вид, что изучает ее. — Он влюбится в тебя, потому что у тебя красивая плоть и прекрасная душа. Серый всю жизнь занят поисками этой гармонии. Но у вас ничего не получится. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому, что ты уже любила. А у меня он — первая любовь, понимаешь?

— Ты говоришь об этом так спокойно. А если это произойдет на самом деле? — без особого любопытства спросила я.

— От судьбы не уйдешь. Но я буду бороться. У меня есть оружие, которого нет у тебя. Я одержу победу. Ясно? — Она вдруг расхохоталась. — Я тут всякие глупости мелю, а ты слушаешь. А вот сейчас я буду говорить серьезно. — Она перестала смеяться. Ее глаза потускнели, вся она сникла. — Как ты думаешь: я не обуза для него?

— Он любит тебя, — пробормотала я.

— Посмотри мне в глаза. Если ты соврала, я… — Ее глаза как-то странно блеснули. — Прости меня, Ларка. Это я, наверное, на солнце перегрелась. Пойдем отсюда.

Мы стали спускаться по узкой крутой тропинке. Вдруг я оступилась. На мгновение мне представилось, как я падаю со скалы на острые камни… Тамара подхватила меня, прижала к себе.

— Не бойся, не упадем — я сильная, — сказала она и поцеловала меня в щеку. Когда мы спустились вниз, добавила: — И добрая. Пока он меня любит. Когда разлюбит, я погасну и превращусь в мертвую звезду. А теперь совершим марафонский заплыв.

Она потащила меня в море.

«Я буду любить Антона. Сергей вовсе не в моем вкусе. Да мне и не нужны чужие мужья. А Антон мне нужен?..»

Я заснула, так и не ответив на этот вопрос.

— В нашей редакции еще со времен царя Гороха леди не продвигались выше секретарши, — рассказывал Саша Березовский, газетный мальчик неопределенного возраста. — Вы что, от мафии скрываетесь?

— Нет. — Я оценила его юмор. — С мафией у меня любовь и дружба.