Книга Лестница к звездам, страница 77 – Наталья Калинина

— Не могу. Наверное, это ужасно скучно.

— Но я не терял его зря. Тут в округе замечательные ювелирные магазины. Это тебе, любимая.

Он взял с туалетного столика коробочку и, открыв крышку, протянул ее мне.

Там лежало кольцо. С крупным бриллиантом и еще какими-то камнями помельче. Мне вдруг очень захотелось стать такой, какой я была всего несколько дней назад. Наверное, это желание проявилось на моем лице, потому что Денис вдруг обнял меня и попытался поцеловать.

— Нет! — Я толкнула его обеими руками в грудь. Так делают дети, когда чувствуют, что от стоящего рядом исходит угроза. — Я не люблю целоваться, если мне дарят кольцо, а я этот подарок не принимаю. Нужно было сперва поцеловать меня, а потом подарить кольцо. Но я в любом случае не выйду за тебя замуж.

— Послушай, а тебе не кажется, что ты испытываешь мое терпение? Да, я очень люблю тебя — я понял это еще в Шереметьево. Но я никогда не мог понять, чего хочешь ты. Когда-то мне казалось, ты хотела, чтоб мы всегда были вместе, но и тогда ты вела себя очень странно — вдруг в мое отсутствие собирала вещи и переезжала к себе. Я думал, это все по молодости лет. Теперь же мы с тобой достаточно взрослые люди, чтоб понять, какую берем на себя ответственность.

— Не хочу никакой ответственности. — Я наклонилась и подняла с полу маску. Увы, резинка порвалась, и я больше не могла ее надеть. А мне так хотелось! Ведь когда видишь жизнь из-под маски, она не кажется такой беспросветно рутинной. Особенно если это маска паяца.

— Ты еще совсем ребенок. Ты словно остановилась в своем развитии. Я вовсе не хочу тебя обидеть — просто у меня создалось ощущение, что все вокруг меняется, а ты нет. Ты — что-то постоянное. Наверное, потому меня так к тебе тянет. И физически тоже. Я знал стольких женщин, но ты — особенная. Никто из тех, кого я знал, даже отдаленно не напоминает тебя.

— А ты знаком с Синди Кроуфорд? — вдруг спросила я.

— Нет. И не испытываю желания познакомиться.

— Скажу Сантини, чтоб он представил вас друг другу. Она сейчас в Венеции.

В это время официант вкатил в комнату свою тележку. Лакей, который шел за ним следом, ловко разложил столик и накрыл его ярко-желтой — в тон покрывалу на кровати — скатертью.

— Ну вот мы наконец вдвоем, — сказал Денис, помогая мне сесть за столик. — Если бы не завтрашний концерт, могли бы пировать хоть до утра. Здесь столько вкусной еды.

— Давай пригласим Сантини, — предложила я. — А то, чего доброго, обидится.

— Ты думаешь? — Денис нахмурился. — Пожалуй, ты права. — Он подошел к телефону, снял трубку и обернулся. — Но мне так хочется побыть с тобой вдвоем… — Он медленно положил трубку на место. — Перебьется. — Вдруг он опустился передо мной на колени, положил голову в подол юбки, обнял за талию. — Неужели я снова с тобой? Я даже думать об этом боялся.

Я напряглась. Оттолкнуть его в тот момент было все равно что бить лежачего. Но я тут же дала себе слово, вернее, уже не себе, а той девушке, похожей на Синди Кроуфорд, что сама больше никогда в жизни не окажусь в положении лежачего. Ни с Денисом, ни с кем бы то ни было другим. Почему-то я была уверена в том, что на этот раз сдержу свою клятву.

В ту ночь мы долго занимались любовью. Мне было изумительно хорошо. Точнее говоря — моему телу. То, что принято называть душой, встало в скептическую позу. Мне казалось, от зависти.

— Простила! Ты меня простила! — Денис покрывал мое тело поцелуями и делал все, чтоб доставить мне наслаждение. Казалось, он забыл о себе. Разумеется, это было не так — ни один самый прекрасный из мужчин ни на секунду не может о себе забыть. Наконец-то я догадалась позаимствовать у них это ценнейшее из качеств.

— Куплю шикарную квартиру, обставлю самой лучшей мебелью. Мы будем ездить по всему свету. Помнишь, мы хотели на Мадагаскар? Мы полетим туда осенью, когда в Москве начнутся холода. Будем заниматься любовью в океане. Господи, ведь я чуть было не потерял тебя!..

— Винченцо, скажи: что самое ужасное в семейной жизни?

Я стояла в телефонной будке на платформе вокзала Санта-Лючия. Мой поезд отходил через десять минут. В Италии очень хорошая телефонная связь — такое ощущение, будто твой собеседник не просто дышит тебе в ухо, а и согревает его своим дыханием. Это было так кстати — в тот день в Венеции было пасмурно и холодно.

— Бамбина, мне кажется… Нет, я уверен — обман. Но я…

— Обман — это уже следствие, Винченцо. А причина?

— Что-то сегодня у меня плохо соображают мозги, бамбина.

— Неужели ты не догадываешься, что причина обмана — скука? Обыкновеннейшая, пошлейшая скука. Когда каждый прожитый день кажется тебе в точности таким, каким был предыдущий. Словно для тебя навсегда остановилось время.

— Откуда тебе это известно? Ведь ты никогда не была замужем.

— Это потому, что я обладаю большим запасом здравого смысла. О, у меня его, как говорят у нас в России, вагон и маленькая тележка.

— Да, бамбина, ты права — у тебя очень развито воображение. Это слово, кажется, синоним того, что ты называешь здравым смыслом. Правда, я не очень силен в русском.

Винченцо весело рассмеялся.

— Вообще-то говорят, что это на самом деле антоним. Но ты понял меня абсолютно верно, Винченцо.

— Я рад, что у тебя хорошее настроение.

— Да. Такое хорошее, что я сама себе завидую. Спасибо тебе, Винченцо.

— За что?

В его голосе была гамма чувств, но удивления в нем не было.

— За предложение выйти за меня замуж. Ни один мужчина в России никогда не предлагал мне руку и сердце. В Италии же я за какую-то неделю получила целых два таких предложения.

— И оба отвергла. Я тебя правильно понял, Лора?

— На твое, если ты помнишь, я не ответила ни да, ни нет. Да оно и не было обычным предложением выйти замуж. Ты наверняка понимаешь, что нас связывает нечто такое, что невозможно втиснуть в определенные рамки. К тому же русский язык тебе не родной. Честно говоря, в нем, кажется, не существует подходящего слова.

— Бамбина, я увижу тебя до отъезда?

— Я улетаю сегодня в два тридцать.

— Одна?

Он спросил это без особого опасения.

— Надеюсь, судьбе уже надоело играть со мной в прятки. — Я усмехнулась. — Не надо приезжать в аэропорт, Винченцо.

— Ладно, бамбина. Считай, ты меня уговорила. Я позвоню тебе как-нибудь. Можно?

— Буду очень рада.

Я повесила трубку и вышла из-под навеса. Холодный промозглый ветер чуть не унес мой шифоновый шарф, потом швырнул его мне в лицо. Какой-то мужчина подхватил мою сумку и помог войти в вагон. Здесь было тепло. А главное — не пахло сыростью и плесенью.

Но я не могла забыть этот ужасный запах до самого Римини.