Онлайн книга «У нас всегда будет Париж»
|
В машину они сели молча. Когда Керк повернул ключ зажигания, Уилли-Боб робко спросил: – Или я ошибся? Повернувшись к нему, Керк негромко рассмеялся: – Нет-нет, все верно. – Тогда почему?.. – Не мог видеть, как этот сукин сын над тобой измывается прямо на улице. Я не мог этого допустить. – А знаете, я его люблю. – Тем хуже. Но теперь ты в надежных руках. – И как вы со мной поступите? – Считай, что я – человек без носа. А ты – пачка салфеток «Клинекс». Что-нибудь придумаю. Керка разбирал смех. Уилли-Боб тоже стал похохатывать. – Ой, не могу поверить! Это было шикарно! У обоих потекли слезы. – Считаешь? – спросил Керк и выехал со стоянки, увозя своего пассажира. Они нашли закусочную, но и тогда не могли удержаться от смеха. Заказали через окошко два гамбургера, картофель фри, пиво и стали ждать, пока пройдет хохот. – Господи, как вспомню его физиономию! Ох, как полегчало-то! – не унимался Уилли-Боб. – На то и был расчет, – сказал Керк. – Впервые в жизни, впервые я настоял на своем! «Не больно-то ты настаивал», – подумал Керк, но смолчал. – Представляю, как он сейчас мечется по бульвару, ищет меня, беснуется… – Тут у него дрогнул голос. – Господи, что будет, когда он меня найдет! К тому же мои вещи у него дома. – Разве у вас не общее жилье? – Мы снимаем квартиру на Фаунтин. – И много там твоего барахла? – Порядочно. Одежда на смену. Туалетные принадлежности. Раздолбанная пишущая машинка. Вроде это основное. – Не густо, – сказал Керк. Заказ подоспел как раз вовремя – пауза грозила затянуться. Ели они в молчании. Сжевав половину гамбургера, Уилли-Боб сдавленно спросил: – Можно все же узнать, что вы собираетесь со мной делать? – Ничего. – В принципе, я готов. Я ведь вам обязан. – Ничем ты мне не обязан. А вот себе – обязан. Завязывай с этим делом или вали отсюда. – Вы правы. И все-таки я не понимаю, почему вы это сделали, почему мы с вами сейчас тут сидим? Керк сосредоточенно жевал гамбургер, глядя на лобовое стекло, где остались пятнышки от разбившейся мошкары. Он пытался расшифровать тайные знаки, образованные этими засохшими метками. – Если две собаки начнут спариваться посреди улицы и не смогут расцепиться, я выскочу из машины и окачу их из шланга. Если совенок выпадет из гнезда, я его подберу, принесу домой и буду отпаивать теплым молоком. Черт его знает. – Значит, я совенок, выпавший из гнезда? – Очень похож. – И летать не умею. – Потому я за тебя и вступился. – Но вы же обо мне ничего не знали. – Ну почему же, знал. Мне достаточно было видеть твою походку. Слышать твой голос. – О нем вы тоже ничего не знали. – Знал – видел его походку, слышал все про его жизнь, а заодно и про твою. – Вы ужасно проницательны: все видите, все слышите. – Это качество мне в минус. От него сплошные неприятности. Вот мы с тобой здесь сидим. А дальше что? Разделавшись с гамбургерами, они откупорили пиво, и Уилли-Боб сказал: – Может, поживем вместе… – Еще чего, – перебил Керк и тут же осекся. – Пойми, я просто-напросто тертый калач, глаз у меня наметан, но я, мягкотелый придурок-благодетель, увяз по уши в своих подвигах, а теперь не знаю, куда деваться, – равно как и ты. На самом деле мы друг другу совершенно не нужны. Единственное, что нас сближает, – это мое сочувствие и твой страх. – На это и будем рассчитывать, – сказал Уилли-Боб. – Поедем к тебе? То есть если мы сегодня поедем к тебе. – Твоя уверенность тает с каждой секундой. – Боюсь до смерти. Чувство такое, будто меня вырвало в церкви. – И Господь Бог тебе этого не простит, так, что ли? – Он меня никогда не прощает. Керк отхлебнул пива. – Твой парень не Господь Бог. Он Люцифер. А его жилище – ад на земле. Лучше застрелиться, чем вернуться к нему. – Понимаю, – кивнул Уилли-Боб, закрыв глаза. – А сам к этому склоняешься, верно? – Верно. – Давай снимем тебе комнату на ночь. Побудь наедине с собой – может, тогда… – Наберусь храбрости? – Черт возьми, кто я такой, чтобы тебе советовать? – Господи, мне как раз нужен совет. Да, номер в гостинице – было бы неплохо. Только у меня денег нет… – Думаю, такой расход мне по карману, – сказал Керк. Он завел машину, и Уилли-Боб попросил: – По дороге в гостиницу – если, конечно, это не слишком большой крюк – нельзя ли нам проехать мимо твоего дома, просто чтобы я посмотрел… – На что там смотреть? – Снаружи, естественно, – на дом, где ты живешь с семьей, – ты ведь женат, правда? Хочется увидеть что-нибудь основательное, надежное. Только проедем мимо – и все, можно? – Ну, не знаю, – растерялся Керк. – Можно? – повторил Уилли-Боб. Они покружили по Голливуду. Керк спросил: – Ты где-нибудь работаешь? Ясно: нигде. Завтра привезу тебе объявления о вакансиях, чтобы ты мог встать на ноги и разобраться в себе. Давно ты живешь – если можно так выразиться – с этим негодяем? – Уже год. Лучший год моей жизни. Целый год. Кошмар всей моей жизни. – Из крайности в крайность. Мне знакомо такое чувство. У одноэтажного белого особняка, где жил Керк, они снизили скорость. Одно из окон светилось мягким абрикосовым светом. Даже на Керка повеяло теплом, и он едва не остановился. – Твое окошко? – спросил Уилли-Боб. – Выглядит изумительно. – Нормально. – Боже, как ты добр. Почему я не могу успокоиться и принять твою помощь? Что со мной делается? – простонал Уилли-Боб и пустил слезу. Протянув ему бумажный носовой платок, Керк неожиданно для себя наклонился и поцеловал его в лоб. На заплаканном лице Уилли-Боба мгновенно высохли слезы и отразилось изумление. Керк отпрянул: – Извини. Не обижайся! Посмеявшись, они развернулись и поехали назад, в Голливуд, где нашли скромную гостиницу. Керк вышел из машины. – Нет, садись за руль, – попросил Уилли-Боб. |