Книга Делай деньги!, страница 37 – Терри Пратчетт

– Не слушай его, все не так уж плохо, – сказала Пегги из чувства женской солидарности. – Мужчины вечно из любой царапины драму устраивают.

– Все Они Просто Большие Трогательные Дети, – сказала Глэдис. Это вызвало задумчивую паузу.

– А это ты откуда взяла? – спросил Мокриц.

– Информация Была Сообщена Мне Продавщицей Марок Глендой.

– Тогда отныне я запрещаю…

Большие двери распахнулись. В них ворвался гвалт с нижних этажей, и вместе с шумом, словно оседлав воздушную волну, влетел господин Бент, угрюмый и слишком блестящий для столь раннего часа.

– Доброе утро, сэр, – сказал он ледяным тоном. – Улица перед Банком полна людей. Могу ли я воспользоваться случаем и поздравить вас с опровержением теории, столь модной на сегодняшний день в Незримом Университете?

– А? – не понял Мокриц.

– Полагают, будто существует бесконечное количество вселенных, которое предоставляет достаточно места, чтобы все, что только может случиться, таки случилось. Это, конечно, ерунда, которую мы принимаем всерьез только потому, что приравниваем слова к реальности. Однако теперь я могу доказать свою позицию, поскольку в таком бесконечном множестве миров должен быть и такой, где я аплодирую вашим недавним действиям, и можете поверить мне на слово, сэр, бесконечность не так велика! – Он выпрямился во весь рост. – Люди ломятся в двери! Хотят закрыть свои счета! Я же говорил вам, что банковское дело зиждется на доверии и стабильности!

– О, боги, – сказал Мокриц.

– Люди требуют золота!

– Мне казалось, вы сами обеща…

– Это было метафорическое обещание! Я же говорил, что оно основано на взаимном понимании, что никто на самом деле его не потребует!

– Сколько человек хотят забрать свои вклады? – спросил Мокриц.

– Около двадцати!

– Как-то они слишком громко шумят, не находишь?

Господин Бент неловко помялся.

– Ну, есть и другие, – сказал он. – Несколько человек сбито с толку и хотят сделать вклады, но…

– Сколько?

– Человек двести-триста, но…

– Сделать вклады, говоришь? – спросил Мокриц. Господин Бент поерзал.

– Совсем пустяковые суммы, доллар тут, доллар там, – отмахнулся он. – Видимо, они считают, что у вас «припрятан козырь в рукаве». – Кавычки дрожали, как порядочная девица, подобравшая дохлую мышь.

В глубине души Мокриц дрогнул. Но в то же время он почувствовал порыв ветра, подувшего в лицо.

– Тогда не будем их разочаровывать, – сказал он и подхватил золотой цилиндр, все еще немного липкий. Бент впился в него взглядом.

– Другие банки в бешенстве, – сказал он, поспешно отскочив в сторону, когда Мокриц, окончательно войдя в должность распорядителя монетного двора, направился на выход.

– Это хорошо или плохо? – бросил Мокриц через плечо. – Подскажи мне, что там за правило у банковских ссуд? Я где-то слышал. Что-то о процентах.

– «Бери вдвое дешевле, ссужай вдвое дороже, стремись выиграть втрое»? – сказал Бент.

– Точно! Я тут подумал, мы же можем снизить эти цифры, да?

– Это Анк-Морпорк! Банк должен оставаться крепостью! А это недешево!

– Но мы же можем их немного скорректировать? Мы ведь не выплачиваем проценты по вкладам меньше ста долларов, верно?

– Да, это так.

– Значит, отныне любой желающий может положить на счет пять долларов, и мы начнем выплачивать проценты намного раньше. Это должно разгладить бугры в матрацах, правда??

– Сэр, я протестую! Это вам не игра!

– Уважаемый господин Бент, это именно игра, старинная игра под названием «Что еще сойдет нам с рук?».

Толпа шумела. Мокриц и Бент вышли на открытую площадку с видом на центральный холл банка, – точь-в-точь вид с церковной кафедры на грешников, – и море лиц повернулось к Мокрицу, и ненадолго все смолкли. Потом кто-то выкрикнул:

– Ты сделаешь так, чтобы мы все разбогатели, господин фон Липвиг?

«Ах, черт, – подумал Мокриц. – Зачем они все здесь?»

– Я изо всех сил постараюсь прибрать к рукам ваши деньги, – пообещал он.

Это вызвало всеобщее одобрение. Мокриц не был удивлен. Скажи кому-нибудь, что хочешь его ограбить, – и заработаешь себе репутацию честного человека.

Развешанные уши навострились в ожидании, и здравый смысл покинул Мокрица. А губы сами произнесли:

– И чтобы я получил побольше, я предлагаю – точнее, председатель предлагает – перейти на однопроцентную ставку по всем вкладам от пяти долларов на год.

Старший кассир задохнулся, но толпа не пошевелилась – все придерживались чулочно-матрацных взглядов. Новость скорее произвела неблагоприятное впечатление. Потом кто-то поднял руку и спросил:

– Не дороговато ли за то, что мы сунем свои же деньги в ваши подвалы?

– Нет! Это то, столько заплачу вам я за возможность на год засунуть ваши деньги в наши подвалы, – растолковал Мокриц.

– Ты?

– Конечно. Верьте мне.

Лицо спрашивающего исказилось привычной гримасой тугодума, который пытается поспеть за сказанным.

– И в чем подвох? – спросил он наконец.

«Во всем, – подумал Мокриц. – Для начала, я буду держать их не в своем подвале, а в чужом кармане. Но тебе сейчас лучше об этом не знать».

– Никакого подвоха, – ответил он. – Если вы кладете на счет в нашем банке сто долларов, то через год у вас на счету будет сто один доллар.

– Это ты все красиво говоришь, но где таким, как я, взять сто долларов?

– Прямо здесь, если вложить один доллар и подождать… сколько, господин Бент?

Старший кассир фыркнул.

– Четыреста шестьдесят один год!

– Да, да, придется подождать, зато пра-пра-пра-и-далее внуки будут вами гордиться, – сказал Мокриц, перекрывая смех. – Но я скажу вам, что я сделаю. Если сегодня вы вложите какие-то пять долларов, то в понедельник получите от нас бесплатный доллар. Бесплатный доллар, дамы и господа, станет вашим, и где вы еще услышите такое заманчивое предложение…

– Настоящий доллар, интересно мне знать, или очередную фальшивку?

У входа произошла суматоха, и в зал ворвалась Пуччи Шик. Точнее, попыталась ворваться. Грамотное врывание нужно продумать и желательно отрепетировать. Нельзя просто импровизировать и надеяться на лучшее. Это обязательно кончится толкотней. Два тяжеловеса, поставленных расчищать путь в толпе, потерпели численное поражение, а следом за ними застряли и более стройные молодые люди, которые вели на поводках элитных белых гончих Пуччи. Ей пришлось расталкивать толпу самой.