Книга Последняя из Стэнфилдов, страница 40 – Марк Леви

– Нет, мама велела мне постоянно держать их у себя.

– Брось, Мишель, мама умерла. Мне нужны эти письма.

– Зачем?

– Ты упрекал меня, что я интересуюсь чужими людьми, а не своими близкими. Я решила исправиться.

Я услышала прерывистый вздох. По моей вине мой брат впал в величайшее смятение. Его мозг нуждается в логике, без нее он не способен принять решение. Течение его мысли отторгает всякую иррациональность, а мое требование поставило его перед невыносимым противоречием: чтобы позволить сестре исправить то, что он считал несправедливостью, он должен был предать мать.

Я испугалась и замерла. Издалека, из-за океана, я могла спровоцировать приступ: он опять затрясется, забормочет, сожмет ладонями голову… Я не имела права доводить его до этого, тем более прямо на его рабочем месте, на глазах единственной женщины, с которой он, по его словам, достиг взаимопонимания. Я уже была готова пойти на попятную, попросить прощения за то, что зашла слишком далеко, но было уже поздно: трубку опять взяла Вера.

– Надеюсь, вы извините меня за то, что я прерываю вашу беседу, но Мишелю нужно сходить за книгами в большой зал.

Она проявила больше проницательности и здравомыслия, чем я, и мне стало стыдно. Я сбивчиво поблагодарила ее и попросила прощения.

– Не волнуйтесь, – зашептала она в трубку, – все будет хорошо. Буду очень рада хоть как-то вам помочь, не стесняйтесь!

Не могла же я просить ее уговорить моего брата переслать мне письма, а тем более мне их прочесть! Я уже собралась дать это неприятное поручение Мэгги, только еще не придумала, как это провернуть, чтобы Мишель не догадался, что я его предала.

Я распрощалась с Верой и пошла за Джорджем-Харрисоном. Он дожидался меня у входа.

– Мы можем поработать в зале микрофиш? – спросила я библиотекаршу.

– Только по документу, удостоверяющему вашу профессию. Вы учительница, преподаватель университета, ученая?

Я достала свое журналистское удостоверение, надеясь, что подойдет и оно. Библиотекарша задумчиво на него уставилась. Вмешался Джордж-Харрисон: похвалил ее наряд и со сногсшибательным нахальством пригласил с ним выпить, когда она вечером освободится.

– Разве вы не вместе? – спросила она, краснея.

– Вовсе нет, – заверил ее Джордж-Харрисон.

Она посмотрела на меня с сочувствием, оторвала два пропуска и протянула нам:

– Помещение, которое вы ищете, находится на нижнем этаже. Спуститесь туда по лестнице в глубине, только не шумите. Внизу вы отдадите эти пропуска сотруднику, который там распоряжается.

Мы пересекли библиотеку. Она значительно превосходила кройдонскую размерами и оснащением. Вера извелась бы от зависти, а Мишелю здесь попросту не нашлось бы работы. Большинство мест было занято просто читателями, студентами, учеными, прилипшими к мониторам на столах. Стук клавиш стоял такой, словно гигантская стая грызунов дружно клацала зубами.

Нас усадили перед допотопным читальным аппаратом с черным экраном и прозрачной рамкой. Я видела такие в старых фильмах, но в жизни с ними не сталкивалась. Служащий порылся в картотечных ящиках и явился с пластиковым конвертом, где лежали восемь крохотных диапозитивов, умещавшихся у него на ладони.

– Похоже, газета была не очень успешной, был издан один-единственный номер, – сообщил он.

Он вставил диапозитивы в рамку, экран зажегся. Перед моими глазами появилась любовно набранная первая страница номера «Индепендент» от 15 октября 1980 года. Я с замиранием сердца перелистала все восемь страниц.

Еженедельник открывался материалами об избирательной кампании, которая была в те дни в самом разгаре. Вот уже несколько недель президент и его соперник сталкивались в словесном поединке неслыханного накала. Рейган высмеивал миролюбие Картера, Картер клеймил Рейгана как опасного правого экстремиста, чьи речи разжигают ненависть и расизм. Лозунг губернатора Калифорнии «Америка возвращается», его посулы военно-промышленному комплексу, намерение вернуть штатам присвоенные Вашингтоном полномочия – все это делало вероятным завоевание республиканцами одновременно и Белого дома, и конгресса – впервые за тридцать лет!

– Если сработают прежние рецепты, мы вскоре станем свидетелями победы Трампа! – проворчала я.

– У него нет никаких шансов, он не внушает доверия, – возразил Джордж-Харрисон.

Я продолжала изучать страницы. Полемические статьи были написаны занимательно. В одной перечислялись неминуемые последствия снижения социальной помощи, начиная с взрывного роста нищеты в стране, где ниже уровня бедности живут тридцать процентов населения. В другой осуждалось упорное отрицание командованием ВВС его причастности к отравлению населения небольшого городка после взрыва в шахте баллистической ракеты. В третьей рассказывалось об аресте журналистки, отказавшейся выдать свои источники, благодаря которым она собрала материал для статьи о нашумевшем деле об опекунстве. Последняя страница была посвящена культуре. Событием того года стала рок-опера «Эвита», Коппола презентовал в Нью-Йорке фильм Годара, список книжных бестселлеров возглавлял роман Кена Фоллетта, 47-летняя Элизабет Тейлор впервые выступила на Бродвее.

Но где же выходные данные? Я просмотрела все восемь страниц в обратном порядке, проверила их нумерацию и убедилась, что все на месте. Вставки не было. Видно, создатели газеты не пожелали раскрыть свои имена. Все статьи были подписаны инициалами.

– Какая у вас фамилия?

– Коллинз, – ответил Джордж-Харрисон.

– В таком случае, – сказала я, тыча пальцем в экран, – вот эту статью про фабрику, отравившую реку и резервуары с питьевой водой, написала ваша мать.

Джордж подался к экрану и прочел инициалы: «М.К.»

– Не вижу ни одной статьи моей матери, – продолжала я разочарованно. – Разве что вот эта, о проделках знатной семейки, остроумно подписанная «ее светлость»…

– Что, если она не была журналисткой? Можно же руководить клиникой, не будучи врачом.

– Действительно… – растерянно пробормотала я.

Я сфотографировала своим айфоном все страницы. Хотелось перечитать в тиши гостиничного номера газету – детище моей матери. Странно, но я ощущала ее присутствие, как будто она лично благословила мои поиски.

– Ну, что теперь? – спросил Джордж-Харрисон.

– Мы ничего не нашли, кроме доказательства существования «Индепендент». Теперь придется покорпеть над поисками ниточек, которые привели бы нас к их знакомым, к кому-то из сотрудников газеты.

– Ни одна статья не подписана. Как их опознать?

Мне пришла в голову вздорная мысль, а поскольку моя голова всегда пухнет от вздорных мыслей, то еще одна там без проблем поместилась. Краткое знакомство с материалами «Индепенденет» давало представление о ее издательской политике: ангажированные расследования – вот чем она намеревалась заниматься!