Книга Любить, чтобы ненавидеть, страница 28 – Нелли Осипова

— Витя, ну зачем тебе понадобилось лезть в режиссуру? Ты прекрасно сыграл роль, просто великолепно, с такой актерской отдачей, с таким эмоциональным накалом, с тонким пониманием поэтической природы пьесы.

— Хочешь смягчить удар по самолюбию?

— Вот уж это ты зря, сам знаешь, я никогда не была любительницей подслащивать горькую пилюлю.

— Папа, ты напрасно так недоверчиво воспринимаешь мамины слова; Я, разумеется, не претендую на роль профессионального ценителя, но ведь играл ты для обычного зрителя, подобного мне. Поверь, я в одном месте слезу пустила, а ты знаешь, сентиментальность мне не свойственна.

Елагин встал, обнял дочь, поцеловал в макушку:

— Вот она, родная душа, все поняла.

— Выходит, я к тебе отношусь недоброжелательно. Это что-то новое в наших профессиональных отношениях, — на этот раз обиделась Елена Андреевна.

— Ленка, не утрируй. Я этого не говорил.

— Но подумал.

— Ничего подобного! Прекрасно знаешь, как я люблю и нуждаюсь в твоих разборах. Давай встретимся, когда скажешь, и поговорим плотно. Идет?

— Я согласна, почему нет? Созвонимся и все обговорим. А сейчас у меня к тебе одно дело… как бы это сказать… Понимаешь, я хотела бы оформить развод…

— Какой еще развод? — не понял он.

— Обыкновенный. Мы ведь с тобой так и не развелись официально.

— Это еще зачем? Чего это вдруг тебе приспичило? — недоумевал Виктор.

— Ну надо же когда-нибудь с этим разделаться… — начала было Елена.

— Кому надо?

— Нам обоим.

— Что-то у меня такая потребность не возникала.

— А у меня возникла.

— Катенок, — обратился Елагин к дочери, — ты что-нибудь понимаешь? Зачем этой женщине развод? Она что, замуж собралась?

— Пап, вы так давно живете врозь, что не стоит так реагировать на простую формальность, — как можно спокойнее ответила Катя.

Но Елагин уже завелся и его понесло:

— Что ты задумала? Говори! Замуж собралась? За кого? За какого-нибудь старпера, которому нужна бесплатная домработница?

— Прекрати немедленно, Виктор. Я не собираюсь отвечать ни на один твой вопрос. Это не твое дело.

— Как не мое? Кто он? Я его знаю?

— Нет.

— Ах так? Все хочешь сделать за моей спиной? — возмутился он.

Катя смотрела, как зачарованная, на своих родителей и не могла скрыть невольной улыбки.

— Послушай, Витя, ты мне не отец и не мать, по какому праву ты пытаешься вмешиваться в мою личную жизнь? — Елена Андреевна еле сдерживалась — еще не хватало раскричаться в театральной гримуборной, чтобы через пять минут слухи и сплетни разнеслись по всему театру!

— По праву твоего мужа! — со всей категоричностью заявил Елагин. — Мало того что я сквозь пальцы смотрел на твои романы, так теперь ты и вовсе с катушек сошла на старости лет!

— На старости лет? — задохнулась от такого оскорбления Елена. — Сам ты старый пень! Слыханное дело, на шестом десятке играть Сирано! Может, еще сыграешь Ромео? К твоему сведению, реальному прототипу Сирано, Савиньену де Бержераку, было всего 36 лет, когда он умер.

— Вот теперь ты окончательно выдала себя: тебе надо, чтобы я умер, и тогда ты станешь вдовой и будешь совершенно свободна в своих действиях — хоть каждый месяц выходи замуж!

— Витя, ну что за извращенная логика, — попыталась успокоить его Елена Андреевна, — не говори ерунды, по-моему, ты теряешь чувство реальности.

— Интересно! Моя жена собралась выходить замуж, а я теряю чувство реальности. Катенька, ну скажи же что-нибудь, ты ведь трезво мыслящий человек, черт возьми!

— Дорогие мои родители! Когда вы разводились, меня не спрашивали, а теперь я скажу: слушаю вашу перепалку и получаю удовольствие, потому что наконец понимаю, как вы нужны друг другу.

На прогон Катя пригласила и Дашу, но та не смогла уйти с работы, и подруги договорились встретиться вечером за Клавиным столом.

— Что ты так долго? Мы уже вконец оголодали, дожидаясь тебя, — расшумелась сразу же Даша и потащила Катю за стол.

— Извини, звонил Андрей, мы очень долго разговаривали.

— И что нового в Средневолжске?

— Ничего, Волга течет в том же направлении.

— Понятно. Не хочешь рассказывать.

— Да нет, Дашунь, просто нечего рассказывать, — чуть взгрустнув, ответила Катя. — Живем от предлога до предлога.

— Какого предлога? — удивилась Даша.

— Предлога вырваться Андрею в Москву.

— А-а-а… Ладно, давай ужинать. Сейчас скажу Клаве, — и Даша вышла на кухню.

Хлопнула входная дверь.

— А кто к нам пришел? — раздался Сашенькин голос.

— Баба Яга! — вышла из комнаты Катя и кинулась обнимать девочку.

— Ой, как страшно! — тут же включилась она в игру.

— Привет, — поздоровался понуро стоящий рядом Гоша. — Я вот Сашеньку привел… гуляли мы…

— Здравствуй, Гоша, — ответила Катя. — Что слышно на семейном фронте?

— Ох, Катя, неспокойно в Дашском королевстве.

— Острить изволите?

— А что мне остается… — грустно заметил Гоша. В это время из кухни вышли Даша с Клавой. Они несли тарелки, блюда с закуской.

— Уже вернулись? Вот и хорошо, мойте руки и пошли за стол, — деловито скомандовала Клава.

— Ну я пошел… — буркнул Гоша, продолжая топтаться на месте.

— Пошел так пошел, — с откровенной неприязнью отозвалась Даша.

— Женщина, что ты говоришь! — вдруг вскинулась Клава. — Что у вас тут, в России, за привычки — мужчину от стола отваживать! Где это слыхано?

Сашеньке показалось это смешным, и она прыснула.

— А кто смеется, тот последний! — неожиданно сердито заявила Клава, истолковав по-своему очередную поговорку.

— Я могу и на кухне поесть, — угрюмо сказал Гоша.

Даша не успела и рта раскрыть, как воинственно настроенная Клава обернулась к ней:

— Вот когда меня похоронишь, тогда и корми своего мужа на кухне!

— Я тоже буду ужинать на кухне вместе с папой, — поставила точку в этом споре Сашенька.

— А, ладно, делайте, как знаете, — бросила Даша и прошествовала в столовую. За ней Клава и все остальные.

Клава с видом победительницы поставила на стол пять приборов.

— У нас на ужин котлеты и пхали из шпината. Садитесь, не стойте, как сванские башни. Я сейчас вернусь. — Она быстро прошла на кухню, вернулась с бутылкой «Мукузани», водрузила ее в центре стола, извлекла из горки четыре бокала и расставила их.