Книга Любить, чтобы ненавидеть, страница 47 – Нелли Осипова

— Ничего необычного, — объяснил Ладислав, заметив Катино удивленное лицо. — У новых русских появились деньги, они купили здесь много домов, привели их в порядок, а теперь сдают и продают. У государства таких средств для ремонтных и реставрационных работ не было. Зато курорт засиял и зацвел всеми цветами радуги.

Действительно, дома стояли розовые, сиреневые, палевые, голубые, словно в сказке…

Наконец Катя была представлена руководящим сотрудникам фирмы, которые встретили ее дружелюбно и сразу провели в отведенный ей небольшой кабинетик, предложив на выбор либо его, либо общую комнату для переводчиков. Она предпочла общую комнату, чтобы поближе сойтись с коллегами и в случае языковых сложностей на первых порах иметь возможность посоветоваться, обратиться за помощью.

С гостиницей тоже все устроилось наилучшим образом, Кате все понравилось, и никаких претензий или особых просьб у нее не возникло.

Все было прекрасно, кроме того, что сердце не переставало ныть и тосковать по Андрею, а пресловутый шаг к ненависти, на который она решительно настроилась, никак не удавалось сделать, потому что это только в пословицах так говорится, а на самом деле сделать такой шаг — все равно, что Рубикон перейти, можно и утонуть…

О звонке Андрея Катя не знала — Елена Андреевна и Виктор решили не сообщать дочери пока ничего, поскольку короткий разговор ничего не прояснял в намерениях Андрея, но у Кати мог вызвать лишь новые переживания и тревоги.

Наступил сентябрь.

Театр собирался на гастроли в Пензу и Саратов.

Елена оказалась права — на «Сирано» народ ломился, администратора осаждали просьбами, записками, без конца звонил телефон. Однажды после спектакля дежурный администратор заглянул в гримуборную Елагина.

— Тут вам третий день какой-то капитан милицейский звонит. Я было подумал, что он на спектакль рвется, но оказалось, желает лично пообщаться. Вот, я записал его телефон и фамилию. Может, гаишник какой-нибудь.

Виктор взял листок с записью администратора, взглянул.

— Нет, с гаишниками у меня давно уж проблем не было. Тут что-то другое. Ладно, завтра звякну. — Он сложил бумажку, положил в карман.

На следующий день позвонил по указанному телефону.

Оказалось, звонил тот самый рыжий капитан, который расследовал убийство Степа.

— Зачем я вам понадобился? — не скрывая своего недовольства, спросил Елагин.

— Я хотел сообщить гражданке Елагиной Екатерине Викторовне, что убийца Власенко Степана найден и задержан. На днях дело передаем в суд. Убийство совершено с целью кражи мотоцикла.

Виктор взбесился:

— Мне-то вы чего звоните в театр? Плевал я на вашего убийцу и этот злополучный мотоцикл!

Капитан никак не ожидал такой реакции.

— Так ведь гражданка Елагина по указанному в протоколе допроса адресу не проживает в настоящее время, вот я и подумал, что вы как отец сможете довести до ее сведения результаты следственной работы.

— Пошли вы с вашими результатами знаете куда! Вы идиот, если сразу не поняли, что человека убили из-за мотоцикла. Ежу это было ясно в первый же день.

— Вы не имеете права так разговаривать с сотрудником милиции! — вякнул капитан.

— Что-о?! — Елагин окончательно вышел из себя. — Я имею право выяснить, на каком основании вы дали информацию в газету, когда сами толком не разобрались в деле! Скажите спасибо, что мне некогда да и противно этим заниматься, а то я показал бы вам мои и ваши права.

— Это не ко мне, тут работа журналистов… — начал оправдываться капитан.

— Можете вешать лапшу на уши вашему начальству, но не мне. Ваши приемчики всем давно известны, — не дал ему договорить Виктор.

— Вы еще ответите за оскорбление! Я при исполнении…

— Вот и исполняй дальше, капитан. Если надо, я отвечу, будь уверен, хрен милицейский!

Вечером он рассказал Елене о разговоре с капитаном. Она всполошилась:

— Ты что, Витя, с ума сошел? Он и так брызгал слюной от злости, а теперь ты его и вовсе обозлил. Зачем накликать на свою голову неприятности?

— Брось. Какие неприятности? Он даже не посмеет пожаловаться. А если попробует, я вытащу этого журналюгу за уши на свет божий, не сомневайся. Спонсор нашего театра очень тесно связан с рядом авторитетных газет, и если понадобится доказать, что материал был заказной и проплаченный, он мне поможет сделать это.

— Только, бога ради, не вздумай проговориться об этом Кате.

— Ну разумеется…

Вернувшись в Средневолжск, Андрей первым делом направился на почту и обнаружил, что деньги вернулись в связи с невостребованностью их адресатом. Такая вот закавыристая формулировочка…

Что было делать? И нужно ли предпринимать какие-нибудь шаги? Наверное, Катя все-таки вышла замуж за Ладислава — не дурак же он, в самом деле, чтобы упустить такую женщину. По молодости лет, может, и упустил, но теперь… вряд ли. Уже в Средневолжске, во время приема было ясно, что он просто очарован ею… А если они еще не женаты? Если приглашение на работу и контракт всего лишь первые шаги по пути к завоеванию ее сердца? Ведь Ладислав человек очень обстоятельный, лишенный какой-либо экспрессии, он еще сто раз отмерит, прежде чем решиться. Вон как он вчитывался в договор о намерениях: уже и Штайгер, и Жерар с Марко все просекли, внесли свои поправки и уточнения, а этот все думал, копошился в каждой фразе… Нет, не все еще потеряно…

Андрей после долгих раздумий решил еще раз позвонить Елене Андреевне. В конце концов, кто может знать лучше, чем мать, вышла ли ее дочь замуж или нет.

Сомневаясь и кусая губы от неловкости, он набрался мужества и позвонил. Автоматический голос ответил, что абонент временно недоступен.

Андрей не знал, что Елена вместе с мужем и театром отправилась на гастроли, взяв отпуск и в РАТИ, и в Институте истории искусств. В РАТИ она договорилась наверстать свой цикл лекций и занятий со студентами в октябре. В ректорате сначала пришли в недоумение: никогда ни по каким причинам прежде учебный процесс не нарушался, но потом вошли в положение «новобрачной» и решили сделать исключение — ведь Елену Андреевну, Леночку, знали и любили с младых ногтей. Здесь она училась, здесь закончила аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию, и ее роман, замужество, рождение Кати, а потом довольно быстрый и неоправданный развод переживался не только кафедрой, но и всем ректоратом. Словом, махнули рукой или закрыли глаза — на выбор, — но неурочный отпуск разрешили.

На гастролях Елена Андреевна, к величайшему удовольствию Виктора Елагина, сидела на всех репетициях и спектаклях, на зрительских конференциях, на приеме у городского начальства и тому подобных мероприятиях, и потому ее мобильный телефон чаще оказывался отключенным, нежели в рабочем состоянии. Катю они с Виктором известили, что будут звонить сами в свободное время, чтобы она не беспокоилась, а Андрей, естественно, не мог добыть никакой информации — не звонить же, в самом деле, счастливому жениху (или мужу?) в Прагу!