Книга Родео для прекрасных дам, страница 38 – Татьяна Степанова

— Как дела обстояли у вас с Авдюковым там, в «Парусе», — Марьяна прервала свои записи. — По всему выходит, вы последняя, кто видел его живым.

— Последним был его убийца.

— Угу, это самое я и говорю, — Марьяна подперла подбородок ладонью.

Олейникова молчала. Они терпеливо ждали.

— Я не знаю, что вам нужно, — ее голос звучал глухо. — Что конкретно вас интересует?

— Авдюков сам предложил вам поехать в «Парус»? — спросила Катя.

— Сам. Майские праздники он провел с семьей и, видимо, устал от всей этой домашней канители. Мы собирались всего на три дня.

— Вы обрадовались этой поездке?

Олейникова пожала плечами:

— Место неплохое. Парк, бассейн.

— Вечером десятого мая вы приехали в отель вместе?

— Я приехала на своей машине. Мы встретились уже в холле.

— Вы хорошо водите машину?

— Я не представляю себе жизнь без нее.

— Встретившись, вы сразу поднялись в номер? — спросила Катя.

— Да.

— Как же вы проводили время?

— Мы активно отдыхали, — Олейникова криво усмехнулась. — Сидели в баре допоздна, утром были в сауне, потом катались на катерах, обедали, ужинали, танцевали, потом снова шли в бар. Авдюков не скупился…

— Вам было весело, Юля? — спросила Марьяна.

— Я старалась развлекаться, раз уж представилась такая халява.

— Поподробнее опишите день — двенадцатое мая.

— Мы проснулись поздно, потому что легли поздно. Авдюков заказал завтрак в номер. У меня сильно болела голова — от шампанского и потом дождь еще собирался, а я погоду чувствую. Я хотела после завтрака лечь, но он сказал, что дождь — пустяки, ему хочется снова на озеро. Он нанял моторный катер, мы опять катались. Потом он сам встал за штурвал, — Олейникова провела по лбу рукой, словно припоминая все подробности. — Потом… потом мы ужинали в ресторане. Он заказал бутылку «Мутон-Ротшильд». Я такого вина никогда не пила, не могла себе позволить, даже когда работала в Италии и зарабатывала… Потом мы пошли в бар и пили уже там. Я слишком много выпила в тот вечер.

— А Авдюков? — Он тоже был пьян.

— В котором часу вы вернулись в свой номер?

— Не помню точно. Поздно. Уже, наверное, после двенадцати.

— В номере все было как обычно?

— Не понимаю.

— Ну, может быть, вам показалось — кто-то заходил в ваше отсутствие?

— Горничная наверняка заходила — убрала постели, сменила полотенца в ванной.

— Вы пользовались фригобаром? — спросила Катя.

— Естественно.

— Что вы пили из фригобара?

— Все, что там было, — соки, пиво, воду… Я не помню.

— Вы пьете минералку?

— Иногда.

— Вспомните, что пил Авдюков?

— Он пил коньяк, вино, шампанское, — Олейникова нахмурилась. — Потом еще нарзан — это утром, натощак. Ему врач прописал.

— Бутылку нарзана он брал из фригобара?

— Нет, он не любил со льда. Ему горничная ставила на тумбочку рядом с кроватью.

— Когда вы вернулись в номер, бутылка с нарзаном стояла на тумбочке?

— Я не помню, не обратила внимания.

— Вспомните, пожалуйста, это важно.

— Почему? — Олейникова посмотрела на Катю. В ее темных глазах, казалось, не было ничего, кроме удивления.

— Потому что это существенная деталь, — сказала Марьяна.

— Я не видела. Извините.

— А вы с собой в отель какие-нибудь напитки привозили?

— Нет. Для чего? Там же все есть. Можно заказать.

— Вы раньше бывали в «Парусе»?

— Нет.

— Неужели? — в свою очередь удивилась Катя. — Даже на юбилее Авдюкова? Он ведь отмечал его, как я слышала, в ресторане отеля.

— Я на его юбилей не пошла.

— Почему? Неужели он вас не пригласил?

— Мы посчитали, что… В общем, там ведь была его жена.

— Значит, она знала о ваших отношениях?

— Когда мы сошлись, здесь, — Олейникова окинула взглядом стены приемной, — все узнали об этом на следующий же день. Так и пошло — узнал Усольский, проболтался жене, а та доложила дражайшей Светлане Петровне. Они же подруги.

— Но вы ведь встречались со Светланой Петровной на каких-то там праздничных банкетах, — заметила Катя.

— Встречались, в «Годунове» на Рождество и в «Кавказской пленнице» на десятилетнюю годовщину фирмы. Но это было в самом начале.

— Какое она произвела на вас впечатление?

— Дама.

— И это все?

— А что еще? Ну, женщина со средствами. Жена начальника, если хотите. Жирная распустеха.

— Авдюков хотел с ней развестись? — спросила Марьяна.

— С чего вы взяли? Нет.

— Но он же предлагал вам выйти за него замуж. Вы сами это только что говорили.

— Мало ли что они плетут, когда вы им сразу не даете. Кто поверит этой болтовне?

— Ну и что произошло между вами и Авдюковым, когда вы поднялись в номер? Почему вы уехали глубокой ночью, одна? — Марьяна задала этот самый главный вопрос весьма будничным тоном, продолжая записывать.

— Мы поругались, — ответила Олейникова. — Он был пьян.

— И поэтому вы так вдруг уехали?

— Именно поэтому.

— Но он ведь и до этого был нетрезвый. И накануне вы выпивали вместе в баре.

— Это было не так, по-другому. А в этот раз он напился по-скотски.

— Он что, поднял на вас руку, ударил вас? — спросила Марьяна.

Катя наблюдала за ними. Что ж, этого и следовало ожидать. Любовница выдвинула самый простой аргумент своего внезапного бегства. Сейчас она скажет с подачи Марьяны: «Да, он ударил меня, пьяная скотина, и я не выдержала, ушла». И об эти ее незатейливые показания (правду или, быть может, наскоро придуманную ложь) разобьются все их подозрения. Но отчего она так нервничает? Вон и лицо у нее даже изменилось…

— Он… напился, — сказала Олейникова. — А я не могла этого больше выносить. Мне стало противно, тошно… Я и сама была пьяная, не помнила себя. Это был мгновенный порыв — я выскочила из номера, спустилась вниз, села в машину и уехала.

Это прозвучало так фальшиво, что она и сама это почувствовала.

— Но вы ведь успели собрать свои вещи, — заметила Марьяна.

— У меня почти не было с собой вещей.

— Разве к ужину в ресторане не положено переодеваться в вечернее платье?