Книга Жандарм. На пороге двадцатого века, страница 28 – Андрей Саликов

– Господин унтер-офицер, – ужом скользнул к Баранову посыльный, – его благородие приказал действовать по плану.

Кивнув в ответ, что понял, он уже спокойно посмотрел на этих доморощенных лесовиков. К счастью, о чём-то переговорив между собой, они начали собираться…

О, идут, голубчики: на тропинке появились трое мужиков довольно опрятного вида. Этакие крестьяне, решившие малость пошалить в хозяйском лесу. У двоих были самодельные рогатины, а третий красовался с дубинкой. Видно, что в лесу они не новички (ельник молодой стороной обошли), ну да ничего, и не таких «архаровцев» брали. Я отлично представлял, что сейчас произойдёт.

Мгновение – и вся троица валится на землю, и вот уже группа захвата вяжет бандитов.

– Ну, – носком сапога приподнимаю голову «дубино-носцу», натыкаюсь на плохо скрытый страх. Не дурак, сразу сообразил, кто по его душу пожаловал. – Говорить будешь? Или помучиться предпочитаешь, – легонько хлопнул ему подошвой по лицу. Не больно, но чрезвычайно обидно, и тормоза отлично снимает.

– Кха, кха, сволочь, – прохрипел он. – Ненавижу.

– Вот и отлично. Афанасий Захарович, – позвал я ефрейтора Жукова и кивнул на смотревшего зверем бандита, – наш клиент. Сохранность его шкуры меня не волнует.

– Понятно, вашбродь, будет исполнено.

Отойдя в сторонку, я спокойно стал смотреть, как «потрошат» пленных. Двое других мужичков оказались похлипче и теперь, судя по всему, каялись, мол, бес попутал, расходный материал. «Мой», явно старший, продержался минуты три, а потом запел, словно соловей. Новоявленные робин гуды оказались сборной солянкой, из горожан и крестьян. Главарь – некто Аверьян, сорокалетний мужик, хвастался, что в бегах аж с 1858-го. И бар он резал и резать будет.

– Детишек тоже под нож?

После такого вопроса бандюга замолк. В имении были внучки экономки трёх и пяти лет, которых эти душегубы не пощадили.

– Ты что, оглох, соколик? – ласково спросил Захарыч, поиграв у того тесаком перед глазами. – Господин капитан тебе, морда каторжная, вопрос задал.

– Да, – выдавил он, втянув голову в плечи. – Атаман тогда говорил всем, что, кто в барском доме живёт, тот уже и не в миру. Голода не знают, своих же сродственников за родню не считают…

– Давай дальше исповедуйся, – ткнул я его носком сапога под рёбра.

Подбадриваемый зуботычинами, он выложил, что раньше они «баловались» грабежом одиноких путешественников. Но потом главарь внезапно стал «политическим», мол, негоже своих же братьев грабить, лучше бар и купцов тряхнём, и прибыток, что важно, гораздо больше. Это дело у них было уже третье. И главарь решил, как говорится, лечь «на дно». Только все дороги уже были перекрыты, и тогда Аверьян придумал разделиться. Произошло это сутки назад.

– Добыча где? – В бескорыстие главаря мне не верилось ни капли. – Или бедным раздали?

– Не, разделил, как положено, – удивил меня пленный.

– Всю? – Ну не верю я, что атаман ВСЮ казну поделит.

– Всю, и крест целовал, – истово ответил мужик.

– Во второй список, – приказал я.

Ефрейтор кивнул понимающе. Это означало, что факт ареста не вносится в официальные документы. Этих троих словно не было в природе. Точно так же действуют церэ-ушники да и представители других подобных специфических профессий, и ничего, прокатывает.

Унтеры ведь со старостами деревень и сёл отдельно, с глазу на глаз переговорили. И убедили, что ЛЮБОГО незнакомого человека они препроводят к начальству, подкрепив просьбу пудовыми кулаками. А как иначе? Мы для них псы господские (кто же это так умело про землицу-то вброс сделал?) с соответствующим отношением.

Так и переловили всю банду и ещё кучу другого криминального элемента, хотя и простым обывателям изрядно досталось. Вот так, не героически, без голливудских перестрелок и погонь, зато быстро и эффективно. Правда, с отловом главаря пришлось повозиться…

– «Да, не солгали предчувствия мне, да, мне глаза не солгали, паи пара-рам и плывет пароход…» – бубнил я себе под нос песню, которую исполнял Утёсов.

Стояла жара, и лишь у Волги лёгкий ветерок давал хоть какое-то облегчение.

– Командир, ты что, самолёт имеешь в виду? – произнёс Курт идиотскую фразу.

– Не понял. – Я вопросительно посмотрел на своего зама.

– Он же по реке уйти может. – Сейчас Мейр походил на молодого лиса, увидевшего, что раззява хозяин забыл закрыть курятник.

– Так. – Правду говорят насчёт мышления. Ведь сам ещё в детстве на «калоше» сколько раз катался. Вот «метеор» не застал. И самолёт, который был упомянут, – это не стальная птица, а название общества. – Срочно в управление телеграмму отбить, чтобы в порту провели разъяснительную работу. Это первое. Второе: немедленно прошерстить все баржи и шаланды. Третье: где у нас причаливают пароходы?

– Здесь, здесь и здесь, – указал на карте места стоянок Курт.

– Уточни у вахмистра, где ещё могут причалить эти речные волки? А то раньше понятие «расписание» для них не существовало, – вспомнил я рассказы Марии об особенности местного «мореплавания».

Кроме этого, на каждый пост прислал «видока» (как раз их хватило, слава богу) из тех, кто не так замаран, естественно. И спустя неделю один из бандитов узнал в стоявшем «офене» главаря. Дальше уже всё было делом техники: внезапно тому стало дурно (солнечный удар, наверно, хе-хе), и вот уже тащат куда-то болезного…

Аверьян оказался отнюдь не высоким, метр семьдесят, не выше, сухощавым, и все вопросы снялись, стоило заглянуть ему в глаза. В них была застарелая ненависть и отблеск лёгкого безумия. На нас с Куртом он смотрел без страха, лишь щеря рот в презрительной ухмылке.

– Что же, мил-человек, – с интонацией Джигарханяна произнёс я, – давай так: ты отвечаешь на наши вопросы честно и откровенно, а мы тебе взамен пулю. Поверь, в петельке болтаться не лучшая смерть. Как тебе такой вариант?

– Кха, да… вам, в… – И, получив удар ногой в живот, замолк.

Жуков смотрел на меня, ожидая дальнейших приказов.

– Захарыч, действуй. – И, махнув рукой, мы удалились.

А Немов с Жуковым начали «колоть» Аверьяна на предмет, «куда деньги заныкал?». А что? Вон «финляндцев» как и в «тот» раз побили, а пенсию положили, курам на смех. Мейр на моё предложение самим заняться «накоплением страховых средств» мгновенно ответил: «ДА». Немов, так же не раздумывая, согласился. И попросил у меня «добро» на привлечение Жукова, ссылаясь на его грамотность. Фельдфебель, прошедший вместе с нами Крым и Рым, отлично разбирался в людях, и потому я согласился. Надеюсь, первый наш блин не будет комом.

– Вот, вашбродь, – протянул мне Жуков три листа, исписанные убористым, аккуратным почерком.

Повествование похождений вызывало только одно желание: чтобы помер сволочь помедленнее. Нет, и я, и мои подчиненные – не ангелы. И крови на нас море, НО ДЕТЕЙ (да пусть дворянских, но детей!)… Это запредельное. И меня уже не волновало, что на глазах тогда ещё пацана ублюдок, для которого он и его семья были собственностью говорящей, изнасиловал сестру. Та, не выдержав позора, повесилась… А он пустил барину «красного петуха» и был таков. Всё это перевешивали мёртвые дети.