Книга Драконы ночи, страница 40 – Татьяна Степанова

– К сожалению, нам недолго пришлось говорить. Там есть такой майор Шапкин, меня к нему послали. Я только успела показать ему рисунок, как вдруг сообщили, что найдено тело мальчика в лесу.

Маруся Петровна скорбно покачала головой.

– Если потребуется, я снова поеду в отдел, – заверила Катя. – Это нельзя просто так оставить. Даже если это чья-то шутка, то…

– Вы думаете, что ЭТО шутка?

– Нет. Нет, Маруся Петровна, я так не думаю. Скажите, у вашей племянницы есть враги?

– Здесь, в нашем городе? Или вообще?

– Ольга успешная предпринимательница. Владеет и руководит таким отелем. Кто-то из зависти или по злобе мог… Кто-то попытался вывести ее из равновесия, напугать.

– Через Дашу? Подсунув этот жуткий рисунок? – Голос Маруси Петровны дрогнул. – Неужели вы так считаете? Всерьез думаете, что такое возможно?

– Ну, это все же лучше, чем…

– Чем что? – Маруся Петровна заглянула ей в лицо.

Катя молчала, она не хотела говорить, не хотела ее пугать.

– Ну что же вы? Да не скрывайте ничего от меня. Неужели вы не понимаете, что это только хуже! Что вам сказали там, в милиции?

– Конкретно пока ничего, но…

– Парнишку ведь нашли убитым, – вмешалась Анфиса.

– В милиции считают, что здесь в округе объявился маньяк-педофил. Сын учителя, возможно, стал его первой жертвой. – Катя осторожно выстраивала фразу, помня о слабом сердце и возрасте Маруси Петровны. – Возможно, сейчас он в поиске своей следующей жертвы и… А здесь, у отеля, на площадке всегда много детей.

– А при чем тут тогда эта девчонка? – спросила Маруся Петровна.

– Какая девчонка?

– Ну та, в розовом… Я расспрашивала Дашеньку, и она подтвердила: то существо с рисунком было в платье… в розовом платье.

Голос у Маруси Петровны был странный. Странным было и выражение ее лица. Может, сырость и близость реки были тому виной, но Кате почудилось, что пожилую женщину бьет озноб.

ТО СУЩЕСТВО… ЧТО ОНА ХОТЕЛА ЭТИМ СКАЗАТЬ?

– Вам показалось, что вы встречали этого ребенка здесь раньше? – спросила Катя.

– Не знаю. Скорее нет… И уж точно не здесь.

– А что, розовый цвет ее одежды имеет для вас какое-то особое значение?

– Нет, никакого особого значения.

– Но вы так дотошно расспрашивали свою внучку об этом – я же слышала! – снова перебила Анфиса. – Про то, как эта девочка выглядела – ее возраст примерный, кудряшки… Вы и про кудряшки ее светлые у Даши все допытывались.

– Я просто хотела иметь точное описание той, кто напугал мою девочку, – ответила Маруся Петровна.

– Чтобы с чем-то сравнить, да? – спросила Катя. Ей этот нелепый допрос на ночном пляже не нравился. Они буквально накинулись с Анфисой на бедную старуху. Но нечто в голосе и в облике Маруси Петровны заставляло Катю продолжать задавать все новые вопросы. Нечто необычное… Катя пыталась для себя определить, что же это такое. И с каждым ответом Маруси Петровны склонялась к выводу, что это страх.

– Вы хотели сравнить внешность той, которая отдала вашей внучке рисунок, с… С кем? – Катя взяла Марусю Петровну за руку. – Пожалуйста, это может быть очень важно. Это может стать полезной информацией для розыска. Вы когда-то видели здесь девочку похожей внешности, так?

– Не здесь.

– А где?

Маруся Петровна молчала. Кате показалось, что зря они с Анфисой корчат из себя тут на пляже этаких пинкертонов.

– Я бы рассказала вам. Вы говорите, это может быть важно. Я бы рассказала вам все, – голос Маруси Петровны дрогнул, – но все дело в том, что вы мне не поверите. Я рассказывала эту историю не раз и не два. Причем однажды человеку, которого я очень любила. И мне не верили. Больше того, тот, кого я любила, обозвал меня сумасшедшей.

– Сумасшедший тот, кто нарисовал этот чертов рисунок, – возразила Анфиса.

– Рисунок… В этот раз появился рисунок. А тогда, в тот раз ничего этого не было. Никто ничего не рисовал, – Маруся Петровна бормотала это себе под нос. – Я хотела все ЭТО забыть. Как будто ничего этого никогда не было. И у меня даже случались периоды – нет, целые годы, когда мне казалось, что я и правда все забыла. Я взрослела, работала, старела, дряхлела. Я старалась идти в ногу со временем, я когда-то считала себя шестидесятницей. Я отлично помню тот день, когда Гагарин полетел в космос. Я даже помню, что было на мне тогда надето – какая кофточка… Но я помню и другой день. И сколько бы я ни старалась забыть его, я… не могу. А после того, что случилось с Дашенькой, наверное, уже не смогу никогда.

– Расскажите нам все! – настаивала Катя.

Маруся Петровна смерила их с Анфисой взглядом. Страх в ее глазах мешался с недоверием.

– Это было давно. Мне тогда исполнилось восемь лет. После войны мы с мамой вернулись сюда в город из эвакуации. Моя мать работала в нарсуде, а я училась в школе. К нам в город на гастроли приехал цирк. Артисты выступали в здешнем театре. Нас водили на представление всем классом. И потом еще меня брал на представление мой отчим Кагулов… точнее, не отчим, а друг моей матери. Он работал в органах в то время. Их – из госбезопасности, из охраны – тогда было у нас в городе полным-полно. Тут недалеко были расположены дачи Политбюро.

– Я слышала про дачу Жданова, – сказала Катя.

Маруся Петровна помолчала, потом продолжила. Она словно заставляла себя говорить через силу.

– Мы жили с мамой на улице Ворошилова. А в доме напротив снимали квартиру цирковые артисты. Фокусник Симон Валенти и его ассистентка, все в городе считали ее его сожительницей – Мордашова Ася. Она была очень мила. И у нее от первого брака были дети: Марат, мой ровесник, и дочка по имени Май. Ей тогда, в сорок восьмом году, было примерно пять лет.

Катя слушала с напряженным вниманием. Фокусник Валенти… Снова это имя всплывает здесь, в Двуреченске. Стародавняя история, отрывки которой она слышала в поезде и потом тоже… Но какое все это имеет отношение к тому, что произошло здесь, в «Далях», сегодня утром?

– Было Первое мая. И я ходила на демонстрацию вместе с классом. Помню, как несли портрет Сталина. Как пели в колоннах, как ехали грузовики, украшенные кумачом. Помню, как я радовалась, помню, как лопнул ремешок у моей сандалии. – Маруся Петровна закрыла глаза. – Все это было на самом деле. А значит… значит, и ТО ДРУГОЕ тоже было.

– Что? – спросила Анфиса отчего-то шепотом.

С реки налетел ветер, зашумел в кронах. Огни отеля сквозь деревья горели ярко, но музыка уже стихла.

– В тот вечер я осталась дома одна. Мать ушла в гости, а меня заперла. Я слушала радио, я до сих пор помню, что транслировали в тот вечер 1 мая сорок восьмого года – «Сон в летнюю ночь», который читал Качалов. Вы слышали когда-нибудь, как он фантастически читал?