Онлайн книга «Драконы ночи»
|
Что-то промелькнуло на фоне луны – две тени. Девочка у окна по имени Маруся, совсем не похожая на ту, которую звали Дашей, и одновременно здесь, в этой призрачной комнате, ставшая ее зеркальным двойником, девочка, не слышавшая ночных выстрелов, но видевшая первомайскую демонстрацию, кумачовые знамена, портрет Сталина, заметила их – эти грозные тени. Драконы ночи были здесь. Они пришли… нет, нет, и на этот раз они явились не за ней. Тусклое зеркало в простенке… Начищенные армейские сапоги у кровати… Мамина губная помада, крепдешиновое платьишко, полученное в посылке по ленд-лизу… Губная гармошка, выпавшая из кармана мальчишечьего пиджака… Драконы ночи сложили свои черные крылья. Девочка по имени Маруся знала, что этой ночью крылья им больше не понадобятся. Понадобятся когти и зубы, клыки… Она высунулась из окна в ночь и… ДРАКОНЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ, СОВСЕМ РЯДОМ. Если бы в этот момент в номер заглянула горничная, то она чрезвычайно бы удивилась, испугалась бы, узрев тетку хозяйки в кресле у окна. Сжав голову руками, старая женщина качалась из стороны в сторону, как маятник. А за окном сиял белый день. Катя и Анфиса, деловито переговариваясь, садились в машину Шапкина. Даша спала. И не было никаких грязных желтых обоев, никаких шифоньеров и сундуков. Было только гостиничное зеркало над туалетным итальянским столиком из ореха. Целое, не разбитое пулей, не такое, как в соседнем номере люкс. Зеркало кривилось, мерцало, подмигивая дню своим стеклянным глазом. Симон Трущак ожидал в комнатушке опорного пункта милиции – того самого, где некогда парились Катя и Анфиса. Он был бледен и хмур, но совершенно спокоен. Не повернул головы, когда все они втроем переступили порог. Двое оперативников-конвоиров пошептались с Шапкиным. Потом один из них вручил Шапкину ключ от наручников. А вот наручники на Симоне Катя сразу и не заметила. Роман Васильевич Шапкин сунул под нос задержанному фотографию Алексея Половца – уже из морга. – Узнаешь? Симон глянул не на фото, глянул на свои руки в стальных «браслетах». – Жмут, больно. – Ничего, потерпишь. – Что вам опять от меня надо? – Знаешь этого человека? – Нет. Никогда его не видел прежде. – Ой ли? – Шапкин прищурился. – Он что… умер? – А по фотке разве не ясно? – Как же он умер? – Сегодня ночью застрелен из пистолета «ТТ», из своего собственного пистолета. – Я ночью слышал очередь автоматную. – Симон пошевелил пальцами. – Так знаком он тебе или нет? Прежде чем ответить, хорошенько подумай, Трущак. – Нечего мне думать. Я ничего не делал. Я вам в сотый раз уже повторяю, я никого не убивал и убивать не собирался, с учителем физики, этим засранцем, я знаком не был, пацанов к провалу не заманивал, просто попросил помочь мне спуститься туда, в эту яму, деньги им за это обещал. Я не педофил, не извращенец, и мне не нужны все эти ваши спиногрызы, все эти гребаные детки. На черта они мне сдались?! Я и своих-то пока, как видите, не завел, боюсь заводить – наследственность у нас в роду дурная, я же вам говорил, суки… черти… сволочи… я же вам объяснял. – Лицо Симона кривилось. – Ты был на машине на улице Доватора. Тебя остановить пытался наш патруль, а ты деру дал, – сказал Шапкин. – Погоню за тобой пришлось устраивать. Какого хрена бежал? – Я слышал автоматную очередь. Я… мог я испугаться, струсить или нет? А тут какие-то придурки выскакивают на дорогу, под колеса кидаются. – Сотрудники ГИБДД – придурки? – Я даже не понял в темноте, что это гаишники. Я слышал автоматную очередь. А потом… потом был еще один выстрел. – Ага. Признался. Слыхали? – Шапкин обернулся к Кате и Анфисе. – Насчет чего я признался? – оскалился Симон. – Насчет выстрела из пистолета. А что ты забыл ночью на улице Доватора? – Я не буду отвечать на этот вопрос. – Почему? – искренне удивился Шапкин, оглянулся и вдруг озаботился: – Голубы мои, а что вы стоите? Садитесь, вот стулья вам. В ногах правды нет, а разговор у нас с гражданином Трущаком долгий предстоит. Катя и Анфиса сели. Анфиса забилась в уголок за шкаф. Кажется, она успела пожалеть, что увязалась в опорный пункт. Кате достался стул у зарешеченного окна – прямо напротив Трущака. – Знал бы, кто ты есть, какая ты змея, крокодил, задавил бы, пополам переехал прямо там тебя, на площади, – Симон скривил губы. – Ментовка… дрянь… что на этот раз со мной не так? Что на этот раз мне хотите навесить?! – Вы… вы приезжали в отель вечером. А ночью на Борщакову и ее дочку было совершено нападение. Стрелял вот этот человек – тот, что на снимке. – Кате было трудно смотреть ему в глаза. Но и отводить их, прятать тоже было негоже. – А потом и его замочили из его же собственной пушки в Сухом переулке, а тебя рядом с этим местом тормознули на улице Доватора. И ты скрыться от наших сотрудников пытался, – подытожил Шапкин. – А если еще раз… хоть один раз еще ты квакнешь – ее или вот ее подругу оскорбишь, я тебе, блин, всю морду… изуродую так – мать родная не узнает. И ни один адвокат твой паршивый мне это потом в обвинение не поставит. Не докажет. Показать, как я это умею делать? – Шапкин встал. – Роман Васильевич! – воскликнула Катя. Симон сгорбился. – Я в отель приехал, чтобы кое с кем там увидеться, – сказал он после паузы, – разговор у меня там был. Человека на фото, мертвеца вашего, я не знаю… Но видел его здесь в городе. – Где, когда? – Пару раз – на автозаправке. И еще… как-то я его видел возле аптеки, что-то он там покупал. Я еще подумал: здоровый боров, чего это там берет? Горчичники или гондоны? – Ни имени, ни фамилии, ни истории его не знаешь? – Нет. Джип у него заметный. – Краденый. Симон вскинул голову. – В гостинице с кем встречался вчера? – спросил Шапкин. – А то ты не видел с кем. Сам же там ошивался. – А чего тебе от старухи понадобилось? – Не твое… не ваше собачье дело. – Вы ей объявили, что вы родственник Симона Валенти, – сказала Катя. – Ты еще и подслушиваешь. – Вы во всеуслышание объявили это. Вы напугали Марусю Петровну. – Я ее пугать не собирался. – Вы хотели у нее что-то узнать, получить какие-то сведения? Он не ответил. – Что делал ночью на улице Доватора? – жестко спросил Шапкин. – Слушай, ты… киевлянин, потомок тружеников арены… Ты что, забыл, как сидел у меня в кабинете, сопли пускал? А ведь тогда это все так, цветочки были, голая болтовня, понты сплошные… А сейчас ты с поличным практически задержан – в двух шагах от места убийства человека, которого ты знал прежде – сам же только что признался. |