Онлайн книга «Книга Балтиморов»
|
Лежа на раскладушке в “Дельф’Инне” и пытаясь уснуть, пока родители дрыхли без задних ног, я любил представлять себе Балтиморов в их квартире. Все спят, кроме дяди Сола: он еще работает. Во всей башне светится только окно его кабинета. Из открытого окна веет теплый ночной ветерок Флориды. Если бы я жил с ними, я прокрался бы к его комнате и любовался им всю ночь. Что такого волшебного было в “Буэнависте”? Все. Это было сногсшибательно и в то же время мучительно, ибо, в отличие от Хэмптонов, где я мог чувствовать себя Гольдманом-из-Балтимора, во Флориде находились мои родители и я не мог сбросить с себя шкуру Гольдмана-из-Монклера. Именно благодаря этому – или в силу этого – я впервые понял то, чего не понимал в Хэмптонах: в семье Гольдманов разверзлась социальная пропасть, масштабы которой окончательно открылись мне лишь гораздо позже. Самым наглядным ее признаком служила для меня почтительность, с которой охранник при входе в комплекс здоровался с Гольдманами-из-Балтимора и, завидев их, спешил открыть перед ними решетку. Нас же, Гольдманов-из-Монклера, он прекрасно знал и тем не менее неизменно спрашивал: – Вы к кому? – Мы в гости к Солу Гольдману. Квартира 2609. Он просил предъявить удостоверение личности, печатал что-то на компьютере, снимал телефонную трубку и звонил в квартиру: – Мистер Гольдман? К вам пришел некий мистер Гольдман… Очень хорошо, спасибо, пропускаю. – Открывал решетчатые ворота и произносил: – Все в порядке, – сопровождая слова величественным кивком. Дни, проведенные в “Буэнависте” с Балтиморами, были пронизаны солнцем и счастьем. Но каждый вечер мою чудесную жизнь Балтимора портили родители, хоть они и не были ни в чем виноваты. В чем их преступление? В том, что они за мной приходили. Каждый вечер я с каменным лицом усаживался на заднее сиденье взятой напрокат машины. И каждый раз мать спрашивала: “Ну что, хорошо повеселился, дорогой?” Мне хотелось крикнуть им, что они ничтожества. Мне хотелось собраться с духом и громко перечислить им все “почему?”, готовые слететь у меня с языка всякий раз, как я покидал Балтиморов и возвращался к Монклерам. Почему у нас нет летнего дома, как у дяди Сола? Почему у нас нет квартиры во Флориде? Почему Вуди и Гиллель могут ночевать вместе в “Буэнависте”, а я должен давить раскладушку в жалком номере в “Дельф’Инне”? И вообще, почему Вуди стал избранником, не таким, как все? Почему везунчик Вуди сменял своих ничтожных родителей на дядю Сола и Аниту, почему не я? Но я всего лишь оставался славным Гольдманом-из-Монклера и сглатывал вопрос, огнем пылавший у меня на языке: почему, почему мы не Гольдманы-из-Балтимора? В машине мать увещевала меня: “Когда вернемся в Монклер, не забудь позвонить дяде Солу и тете Аните. Они снова столько для тебя сделали”. Мне не надо было напоминать, я бы их и так поблагодарил. Каждый раз, вернувшись с каникул, я звонил им. Из вежливости – и из ностальгии. Я говорил: “Спасибо за все, дядя Сол”, а он отвечал: “Не за что, совершенно не за что. Не надо меня все время благодарить. Это тебе спасибо, что ты такой классный парень, иметь с тобой дело – одно удовольствие”. А если трубку снимала тетя Анита, она говорила: “Марки, котик, это естественно, ты же член семьи”. Я краснел у телефона, когда она называла меня котиком. Я краснел, когда, встречая меня, она одобрительно говорила: “А ты все хорошеешь”, или когда, потрогав мои плечи, восклицала: “Надо же, какой ты мускулистый!” Потом я несколько дней искал в зеркале подтверждения ее слов и разглядывал себя с блаженной улыбкой. Был ли я, мальчишка-подросток, влюблен в свою тетю Аниту? Наверное. А точнее, влюблялся каждый раз, как ее видел. Многие годы спустя, после успеха своего первого романа, то есть примерно через три года после Драмы, я позволил себе роскошь провести зимние каникулы в модном отеле в Саут-Бич. Я впервые вернулся во Флориду после “Буэнависты”. Я затормозил у ворот. Охранник высунул голову из будки: – Добрый день, сэр, чем могу помочь? – Я хотел бы зайти на пару минут, если можно. – Вы жилец? – Нет, но я прекрасно знаю это место. У меня здесь жили знакомые. – Сожалею, сэр, но если вы не жилец и не гость, вынужден попросить вас удалиться. – Они жили на двадцать шестом этаже, квартира 2609. Семья Гольдманов. – У меня нет в списке никого по фамилии Гольдман, сэр. – А кто сейчас живет в квартире 2609? – Я не имею права сообщать подобную информацию. – Мне просто хотелось зайти на десять минут. Посмотреть на бассейн. Изменилось там что-то или нет. – Простите, сэр, но я еще раз вынужден попросить вас удалиться. Это частное владение. Иначе я вызову полицию. 11 Однажды во вторник, жарким утром, Александра явилась ко мне в дом в Бока-Ратоне и сказала, что ее пес, как обычно, сбежал. – А что твоему псу делать у меня? – Не знаю. – Если бы я его увидел, я бы его тебе привез. – Да, верно. Прости, что побеспокоила. Казалось, она готова была уйти, но я ее удержал: – Погоди… Кофе хочешь? Она улыбнулась: – Да, не откажусь… Я попросил ее минутку подождать. – Дай мне пару минут, пожалуйста. У меня такой бардак… – Неважно, Марки. Я вздрагивал всякий раз, когда она меня так называла. Но отвлекаться было нельзя. – Нет, ну так принимать гостей – это стыд и позор. Я мигом. Я кинулся на заднюю террасу. Начиналась жара, и Дюк нежился в детском надувном бассейне, который я ему купил. Я перевернул бассейн вместе с Дюком и вылил из него воду. Он пригорюнился. – Прости, старина, но тебе надо отсюда валить. Он сел и уставился на меня. – Але-гоп! Катись, быстро! Там твоя хозяйка пришла. Поскольку он и не подумал сдвинуться с места, я взял резиновый мячик и зашвырнул подальше. Мячик упал в озеро, и Дюк бросился за ним. Я поскорей впустил Александру. Мы уселись на кухне, я включил кофемашину, а она, глядя в окно, заметила своего пса: он плавал в озере. – Ты погляди только! – воскликнула она. – Вон где Дюк. Я сделал вид, что страшно удивлен, и подошел к ней – убедиться в столь невероятном совпадении. Мы извлекли Дюка из воды, с мячиком в зубах. Она отняла игрушку, а я сказал: – Швыряют люди в озеро неизвестно что. Она оставалась у меня довольно долго. Когда ей пора было уходить, я проводил ее до крыльца. Дружески потрепал по спине Дюка. Она долго молча смотрела на меня; по-моему, она готова была меня поцеловать. Но вдруг отвернулась и ушла. Я смотрел, как она спускается по ступеням моего дома и подходит к машине. Она уехала. И в ту же минуту я заметил стоявший на улице черный микроавтобус, а за рулем – мужчину, следившего за мной. Я кинулся к нему. Он нажал на газ и рванул с места. Я побежал за ним, требуя остановиться. Он скрылся из виду прежде, чем я сообразил записать его номер. |