Книга Армас. Зона надежды, страница 4 – Юлия Венедиктова

– Просто так ведь в отряд не приходят. Только те, кто остро чувствует чужую беду. Или сам пережил нечто подобное.

– Круто, – сказал он. – И многих находят?

– Почти всех. Тут главное не тянуть. Первые часы – самые важные. Мы не полиция, любого принимаем без заявления. Пусть это будет даже ложная тревога, мы только порадуемся. Ладно, пойду я, замерзла.

Он вскочил и пошел за мной.

– Подожди! Я тоже хочу в отряд.

– Тебя не возьмут.

– Хм. Чего так? У меня высокий IQ, высоченный просто! Пятерка по географии и ОБЖ. Я даже компас пару раз в руках держал. И, не забывай, выдающееся спортивное достижение – целый месяц спортзала.

Он был комичен и дурачился по полной, но явно не осознавал моего трепета перед Армасом.

– Это похвальные характеристики, но они ни на что не влияют. Просто ты несовершеннолетний.

– Стоп. А ты? Только не говори, что тебе двадцать восемь и в наличии муж и трое детей. Я уже губу раскатал.

Мне жутко хотелось сострить. В его стиле, но после парализующей фразы про губу ничего дельного не лезло в голову. Поэтому я просто сказала:

– Я не участвую в поисках. Я просто есть в отряде. И это не обсуждается.

Он обогнал меня и преградил путь. Пришлось слегка задрать голову, чтобы не таращиться на его подбородок, а смотреть в глаза.

– Я серьезно хочу в этот отряд. Помогать.

Каре-зеленые. С песочными искорками в глубине.

– Подрастете – приходите. Будем рады.

Секунда искренности закончилась, и он снова принялся паясничать.

– А я все равно приду. Совру, что мне двадцать пять и школа МЧС за плечами. И в подтверждение продемонстрирую виртуозное владение компасом.

– Это как же?

– Достал компас из кармана, посмотрел с умным видом, показал на север!

– И где север?

– Там.

– Там юг, умник.

– Хм, странно. Когда я днем выходил из дома, там был именно север.

– И как родители не боятся выпускать тебя из дома? Совсем не ориентируешься в пространстве. Придется тебя проводить.

Даже сейчас, вспоминая этот разговор, леденею. Я сама предложила парню его проводить?

– Отец, у меня только отец. Но он знает, что мне нереально везет. Стоило нам с Баффи перепутать север с югом, как нас тут же нашел самый красивый поисковик отряда «Армас». Правда, Баф?

Я покраснела. В моей копилке к пятнадцати годам значится лишь один виртуальный роман. Ну очень мне было скучно в больнице.

– Кстати, девушка, если вы твердо намерены меня проводить, может, сначала повеселимся? Прямо по курсу, а прямо я различаю немного лучше, чем север и юг, – каток. Покатаемся на коньках? Такая романтика – зимний вечер, Рождество. Нет, Баф, ты постоишь у бортика. Будь деликатнее, я не тебе предлагаю свидание.

Самой смешно и немного стыдно вспоминать, как при слове «свидание» сорвалась с места.

– Эй, постой!

Он рванул за мной, схватил за рукав куртки и поскользнулся. Мы упали с грохотом и визгом. Я ушибла колени и локти, а Вадим (тогда я еще не знала, что он именно Вадим) утонул в сугробе. Сначала мы с Баффи откапывали его, потом втроем искали шапку и телефон. Он вытряхивал из карманов снег, а фонари освещали снежинки в его темных волосах.

– Понял, что на каток ты не хочешь. Может, позже? Выкроишь для меня часок в своем плотном графике?

– Вряд ли. Может быть, году в две тысячи восемнадцатом.

– Отлично, сходим на один из матчей чемпионата мира по футболу. А пока давай я тебя провожу, а не наоборот?

Ага, приведу его в больницу и денег попрошу на операцию.

– А я уже пришла. Вот мой дом. Пока.

– До свидания.

Он удивленно смотрел, как я торопливо ухожу в темноту чужого двора.

– А может, я все же проскочу в отряд? – крикнул он вслед. – По блату! Через знакомство с человеком, нахождение которого там даже не обсуждается.

– А мы не знакомы.

– Как это, не знакомы? Я Вадим. А ты?

– Агата.

– Ух ты!

Он еще что-то кричал, но я уже дворами бежала в больницу.

Вадим тогда смотрел на меня так, будто… я в самом деле ему понравилась. Хорошо, что была зима и он не видел, что я лысая.

Прошло полгода, мои волосы отросли до звания модной ультракороткой стрижки. А Вадим, значит, каким-то образом попал в «Армас». Почему Суворов позволил ему участвовать в поисках, да еще в лесу?

– Агата, проснулась? Скоро будем завтракать.

Папа входит в мою каморку. В руках пакет.

– Я был у доктора Гриба.

Смотрит на меня долгим, смущенным взглядом. Ясно, пережил серьезную битву с Грибом и потерпел поражение. Мой доктор – человек сложный, и я была бы рада больше с ним не встречаться. Только поначалу его фамилия вызывала у меня усмешку, теперь – исключительно нервную дрожь. Даже если бы папа бился за мою свободу, как зверь, доктора Гриба он бы не переубедил.

– Мне удалось выторговать для тебя неделю так называемого отпуска. Потом придется вернуться, сдать анализы. А там… кто знает.

– А там очередная операция. Пап, это не кончится никогда. Какая разница, умру я после десятой операции или после тридцатой?

– Не говори так. Наша победа уже близка, доктор уверен. Вот таблетки.

Из пакета на стол перекочевывают коробочки.

– Завтра к десяти на прием.

– Ты же сказал, неделя отпуска.

– Жить будешь дома. Доктор только на тебя посмотрит.

– Думаю, он не меньше меня рад моему побегу.

Папа выходит, а я выстраиваю из лекарственных упаковок Великую Китайскую стену. Пусть Гриб и не мечтает увидеть меня на этой неделе. Отпуск есть отпуск. Потом вернется мама из санатория и хочешь не хочешь отправит в палату. Но это будет потом. А пока у меня каникулы, как у нормального человека!

В ванной я пою и даже пытаюсь танцевать. Врезаюсь в полочку, на пол летят все мамины бутылочки и розовые флакончики сестры. Надо же, у нее косметики раза в два больше, чем у мамы.