Книга Две свечи, страница 38 – Татьяна Бочарова

Он протянул ей розу, темно-бордовую, матово-бархатистую, с капельками воды на свежих, еще не полностью раскрывшихся лепестках — по своему обыкновению, до нужного момента он ловко прятал ее за спиной.

— Это тебе.

Ксюша вспомнила шикарный букет роз для Ольги. Ничего, она не будет переживать. Иногда одна роза больше значит, чем миллион.

— Спасибо. — Она унесла цветок на кухню, поставила в длинную, узкую стеклянную вазу и установила ее в самом центре стола. Потом позвала. — Коля, проходи. Иди сюда.

Николай уже стоял на пороге кухни. По его лицу было отчетливо видно, что он борется со смущением и неловкостью. От этого тон его и вообще манеры казались слегка грубоватыми.

— Не стоило так стараться, — проговорил он, кивнув на стол.

— Это мое дело. Садись. — Ксюша подвинула ему табурет.

Николай сел, с трудом уместив на тесном пространстве длинные ноги. Ксюшина кухонька была явно маловата для такого богатыря. Ксюша разложила по тарелкам салат, вынула из духовки горячее.

— Открывай. — Она протянула Николаю запотевшую бутылку.

Он глянул на потолок.

— Не боишься за люстру?

— Не боюсь. Я же видела, как ты управляешься с шампанским.

— Это комплимент?

— Понимай, как хочешь.

Несколько секунд они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Ксюша старалась хоть что-нибудь прочитать в его глазах, но не могла: взгляд Николая оставался непроницаемым.

Пробка с тихим шипением покинула бутылку. Шампанское выплеснулось в фужеры.

— За что пьем? — поинтересовался Николай.

— За тебя. Ты себе не представляешь, как долго я ждала этого момента.

Он чуть наклонил голову, задумчиво покусал нижнюю губу.

— Зачем я тебе? Пополнить свою коллекцию? Ведь так?

— Ты дурак. — Она залпом осушила бокал. — Я же сказала — я люблю тебя.

— Прости, но я не верю. — Он тоже выпил, улыбнулся, вполне миролюбиво, спокойно, без насмешки и издевки. — Вот Ольге, той я нужен. Она не игрок, не охотник.

— Я тоже не охотник… больше.

— Вдруг тебе это лишь кажется? — Николай поглядел на нее в упор.

— Ешь, — проговорила Ксюша. — Все остынет.

— Ладно. — Он взялся за вилку.

Однако, у обоих кусок не шел в горло. Николай порезал мясо, поколебался и отодвинул тарелку. Ксюша и вовсе лишь поковыряла вилкой отбивную, оставив ее в целости и сохранности. Над столом витало напряженное молчание.

— Ксюша, — приглушенно произнес Николай.

— Что? — Она ощутила, как бившееся ранее в учащенном режиме сердце сделало последний толчок и замерло в томительном и сладком ожидании.

— Иди ко мне. — Он встал.

Она тоже поднялась из-за стола. В следующую секунду они уже были одним целым. Страстно, неистово и бесстыдно сплетались ноги, руки. Незаметно для Ксюши они оказались в спальне.

«Свечи, — словно издалека выплыло у нее в мозгу. — И занавеска». Она попробовала оторвать от себя Николая, но тот точно прирос к ней. Пальцы его, некогда теплые и ласковые, теперь были железными и причиняли боль.

— Коля, — прошептала она, задыхаясь от счастья, от нежности, от ужаса, что ситуация выходит из-под контроля. — Колечка, пусти. Пожалуйста, на минутку.

Он слегка разжал хватку.

— Что?

Ксюша стыдливо опустила ресницы. Затем коснулась своей щеки. На кончиках пальцев осталась влага. Николай понимающе хмыкнул.

— Я осел. Голову совсем потерял. Погоди, я мигом.

Он вышел из комнаты. Ксюша слышала, как грохнула задвижка ванной, и затем полилась вода. Она, не теряя времени, зажгла обе свечи, раздернула шторы, затем скинула тонкий, кружевной пеньюар и нырнула под простыню. Минут через пять вернулся Николай. Его бедра были обернуты полотенцем, могучие плечи в пламени свечей отливали бронзой. Он показался Ксюше таким ослепительно красивым, что она зажмурилась, опасаясь ослепнуть.

Николай с удивлением оглядел комнату.

— Ух ты. Здесь, будто в гробнице какой-то. Ты любишь свечи?

— Обожаю. Чего ты ждешь, иди сюда.

Он шагнул к кровати, но вдруг остановился.

— И шторы ты забыла закрыть. Эта луна, прямо, как чья-то физиономия. Я задерну, чтобы не подглядывала.

— Оставь. Мне так нравится.

— Да? Ну хорошо, будь по-твоему. — Наконец он очутился рядом с ней в постели.

От него пахло свежестью и прохладой, но прохлада стремительно уступала место знакомому испепеляющему жару страсти.

«Все, — подумала Ксюша. — Я все исполнила, как сказала Иоанна. Теперь я ничто. Пылинка в его руках. Ева из ребра Адама».

Она закрыла глаза. Она ничего не делала — лишь плыла и плыла в космическом лабиринте звезд, лавируя между ними, подобно хвостатой комете. Ее несли бережно и торжественно, как несут хрустальную мечту, несбыточную и оттого еще более прекрасную…

О, да, это была незабываемая ночь. И даже тревожная, с кровавым отливом луна не в состоянии была помешать ее красоте и гармонии. Потрескивая, догорали свечи, но не угасало желание…

Уже на рассвете Ксюша не выдержала утомления и задремала, хотя поклялась до этого, что не сомкнет глаз. Когда она проснулась, луны не было. Вместо нее в окно светило яркое, веселое солнце. Съежившиеся огарки свечей темнели в подсвечниках.

Николай полулежал рядом, опершись на руку, и, казалось, грезил наяву. Взгляд его был туманным и загадочным, во всяком случае, совсем непривычным для Ксюши. Она робко подняла на него глаза.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — произнес он, продолжая пребывать в собственных мыслях.

Ксюша не знала, как ей быть дальше. Как узнать, свершилось или нет волшебство? Вдруг Николай удовлетворил свое желание и теперь благополучно уйдет к Ольге? Она решила идти ва-банк.

— Ты вчера звонил Ольге?

Он кивнул.

— Что ты ей сказал?

— Что еду к отцу.

— Ясно. — Ксюша поворочалась, удобней устраиваясь под одеялом. — И… что теперь? Мы едем на работу?

— Да, — проговорил Николай рассеянно. — Да. — Он вдруг нагнулся к самому ее лицу. В глазах у него зрела решимость. — Послушай, Ксеня. Слушай и не удивляйся.

— Не буду, — шепнула она, вжимаясь в постель от страха услышать что-нибудь ужасное, смертельное для себя.

— Ты была права. Я не пробовал любить тебя. Не давал себе. Боялся. Или… черт знает, что еще. — Он криво усмехнулся. По виску его снова тонкой струйкой тек пот.

— Теперь попробовал? — осторожно спросила Ксюша.