Книга Сегодня – позавчера. Испытание огнем, страница 96 – Виталий Храмов

Начштаба кивал, глядя на запад. Я понял, что он меня не слушает.

– Чувствую себя Маугли. Сейчас мудрый Каа придумает, как одолеть рыжих собак.

– Да, – вздохнул начштаба, – и как их одолеть? По носу дали, они здесь встали, а в других местах так и прут. И дорог здесь масса, все не перекроешь. «Они текут, подобно реке».

А, слушал, оказывается! И Киплинга, похоже, читал.

Я ткнул пальцем в карту:

– Сюда идти надо. Здесь мы их притормозили. Сами тормознём – окружат, жилы подрежут.

– А почему сюда?

– Железка. Дорога вдоль неё. Могут пройти крупные колонны. Если и там их тормознём, то наши успеют по Дону закрепиться. В остальных местах мелочь.

– Встречный бой?

– Есть выбор? Любую стационарную оборону они просто блокируют и обойдут. Надо бить на опережение. Отходим сюда и по этой дороге движемся к железной дороге.

– Днём? На виду?

– Ты же пришёл сюда днём с колонной? Всё, я решил! Готовь полк к рейду. Да, в вышестоящие штабы не докладывай. Толку от них нет, помощи нет, только и могут ярмо на шею накинуть. Лучше бы боепитания подбросили.

Я пошёл к «Пуху». Новый мехвод с разбомбленного «Единорога» отмывал от крови своё рабочее место, остальные перегружали снаряды из полуторки в боеукладку, а обратно кидали стреляные гильзы. Тут меня и нашёл Кадет. Чумазый, как бомж.

– В грязи морда, в заду ветка – то пришла моя разведка, – приветствовал я его.

Кадет не растерялся:

– Гром гремит, земля трясётся, – то Медведь на штурм несётся.

Я рассмеялся, обнял его.

– Рад, что ты жив. Кого привёл?

– Этот парень через смотровые люки немцев отстреливает. Ночью прибился к нам, воюет геройски. К себе хочу забрать.

– Да ты что! Серьёзно? Через люки?

– Моя белка в глаз бил. Немца в глаз бил. Немца глаз блестит, моя – бить, – сказал маленький азиат.

– Чукча, что ли? А, не важно! Молодец! Кадет, начштаба скажешь, чтобы зачислил к тебе в роту и представление подготовил к «Отваге». Да, Белка, мало-мало тебе подарка дарить буду, однако. Держи. У меня теперь другая игрушка.

Я ему отдал чехол со своим СВТ.

– Знаешь, как ухаживать за ней?

– Бригадира такая был. Я стрелял. Тюленя ходил.

– Вот и хорошо. Ты немца теперь в глаз бей. С оптикой знаком? Удачи, однако!

И тут же прогнал обоих – чукча стал очень уж яро благодарить меня. Ещё на колени упадёт. С них, азиатов, станется. Для них начальник – бог. Спиной только не поворачивайся. И чукча пошёл, сияя плоским лицом, бережно укладывая «светку» в чехол. А я залез на передок «Пуха», задумчиво засунул палец в пробоину на лобовой броне, прикрывавшей командный отсек. М-да. Не упал бы на пол – в груди была бы такая же. Если броня «Единорога» не сдержала, «доспех» тем более не сумел бы. Судя по оплавленным краям и выжженному ореолу краски, били снарядом из твердого сплава. Вольфрам или что-то подобное.

Решил сходить к ремонтникам. Гинзбург озадаченно кивнул мне, я подождал, пока он закончит раздавать указания своим подчинённым, выложил ему свои мысли о наборе статистических данных и привлечении прибившегося фотокорреспондента армейской редакции. Гинзбург со всем согласился, обещал заняться сразу, как закончат восстановление.

– Хотя бы то, что можно быстро отремонтировать. Остальное в тыл пока оттащим и там вдумчиво этим займёмся.

– Вот сам этим и займись. Не по чину тебе на передке шнырять. Организуй базу для рембата. Туда тебе и будут БРЭМы объекты подтаскивать. Это не совет, а приказ. Хоть ты и старше меня по званию, но являешься моим подчинённым как командир рембата моего полка. Выбери местечко удобное на том берегу Дона и разворачивай полевой ремзавод. Это нужнее нам, чем твоё присутствие здесь.

Гинзбург всё это время смотрел на свои сапоги, вытирая руки ветошью. Не поднимая головы, спросил:

– Когда отходить?

– Вчера. Определись со структурой и выдвигайся. Я думаю, что надо организовать несколько маневренных эвакогрупп и полевой ремзавод. Детали сам додумаешь. И не думай, что я тебя отсылаю. Там, за Доном, не безопаснее. Так же обстреливают и бомбят. Так же танки и мотопехота могут прорваться. Но всё же более подходящие условия для ремонта. Мне не только твоя жизнь нужна, но и высокая боеспособность техники. Понял? Исполняйте, товарищ комбат.

Блин, а приятно приказывать генералу! Гинзбург хоть и военинженер, но его звание равно генеральскому, только он ходит в простом сером танковом комбезе со множеством нашитых полковой мастерской карманов, но без знаков различия. Прихотью судьбы оказался прикомандирован к полку на время боевых испытаний БМП, своей инициативой возглавил рембат, который фактически и создал своими силами по своему разумению. Штат подогнали под фактическое состояние.

Надо было бы вообще его не тащить сюда, но русский мужик задним умом крепок. Как только пробомбили меня, так я сразу и испугался за генерала. Потеряю такую голову, и с меня мою снимут.

Пошёл обратно к штабному «Кирасиру». Меня беспокоило затишье. Что-то немцы затихарились, а это неспроста. Но по пути был перехвачен Брасенем и почти насильно сопровождён до кухни, где накормлен мясным гуляшом. Это должна была быть каша, но вокруг дорог было столько свежего мяса набито, что каша была не пшённой, а мясной.

– Людей не потравишь падалью?

– Какой падалью? Только то, что дышало к нашему приходу, в котлы идёт.

– Слушай, я тут карабин свой снайперу отдал. Как будет возможность, пусть мастерская перешьёт мне разгрузку только под ППС. А то, видишь, половина подсумков опустела.

– Был бы карман, а что в него положить, найдётся. А насчёт разгрузки головы не забивай. Готовую подгоним под твои телеса. Это быстро.

– Какие телеса? Сказал так, будто я жиртрест какой! Тут пупок к спине прилип.

– Это точно. И на кухню силком гонишь тебя. Смотри, командир, – Брасень показал мне шоколадку.

– «Панцершоколад», – прочёл я. – Брасень, все такие батончики собрать! И ещё у немецких танкистов должны быть таблетки в отдельных пачках. Их тоже надо собирать. Это наркотики.

– Наркотики? Как опий?

– Нет, не морфиты. Помнишь, я тебе рассказывал, как мы по болотам бежали на подобных таблетках?

– А, чтобы не уставать. Помню.

– От них человек сгорает, как спичка. Просто так их есть нельзя. Так что налаживай их сбор и контроль расходования. Понял?

– Понял. А мы эти шоколадки так едим.

– Это всё одно, что микроскопом гвозди заколачивать. Можно, но на хрена? Один подобный батончик может человека сутки в силах продержать. Замечательный НЗ. Весит мало. Это на случай голода или окружения. НЗ. Каждый батончик год жизни заберёт. Есть только тогда, когда встанет выбор – год или вся жизнь. Понял?