Книга Убийства на фоне глянца, страница 58 – Алисия Хименес Бартлетт

– Мы всегда сможем установить в кафе наблюдение. И если Ногалес вздумает запугивать свидетеля, поймаем его с поличным.

– Неужели вы думаете, что, если он и сделает это, его будет легко уличить? Существует тысяча способов воздействовать на свидетеля, даже не приближаясь к кафе!

– Значит, приставим охрану к свидетелю! Будем фотографировать всех, кто входит в его заведение! Поставим на прослушку его личный телефон!

– Ага, только мадридский комиссар пошлет нас куда подальше.

– А мы скажем, что у нас в Барселоне такие меры принимаются чуть ли не каждый день, тогда будет задета их профессиональная гордость.

– Ладно, можно попытаться, давайте, поговорите с комиссаром. В любом случае все эти предосторожности не спасут нас от неожиданностей. Одно дело, если он пошлет киллера, который проходит по нашей картотеке, а если нет? А вдруг у него имеется свой парень для подобных поручений? Как отличить такого от обычного посетителя?

– Никогда не существовало средств, которые бы на сто процентов исключали риск, и вы, инспектор, отлично это знаете. Остается надеяться, что противник совершит ошибку, ведь и самые умные люди ошибаются.

– В точку попали! И не надо далеко ходить за примером: я и сама вон как ошиблась, согласившись работать с вами.

Он неожиданно расхохотался:

– Ладно, чтобы вы убедились, что я святой и не держу на вас зла за то, что вы вечно срываете на мне свое дурное настроение, сам пойду в комиссариат и побеседую обо всех этих дополнительных мерах. Если кого и пошлют ко всем чертям, то уж точно не вас.

– Договорились, а я буду ждать в гостинице. Когда все будет готово, сообщите мне, и мы вместе нанесем визит в редакцию “Универсаля”.

Вскоре я уже входила к себе в номер в надежде, что у меня будет некоторое время, чтобы спокойно обдумать стратегию, которую мы применим при допросе Ногалеса. Я достала из мини-бара виски и налила себе, потом проверила, нет ли сообщений на мобильнике. Их обнаружилось два, одно от Магги, которой не терпелось узнать новости, второе – от мужа моей сестрицы. Он просил позвонить ему при первой же возможности, что я тотчас и сделала скрепя сердце, хотя оно, это сердце, подсказывало: мира и покоя мне предстоящий звонок не сулит. Энрике сразу же взял трубку:

– Петра, мне не хотелось вмешивать тебя в наши дела, но так больше продолжаться не может. Что происходит с Амандой?

– Вряд ли ты мне поверишь, но я не знаю. Живет она у меня, но сама я вот уже несколько дней как нахожусь в командировке в Мадриде. И сведения о ней имею весьма скудные.

– Понятно, что Аманда остановилась у тебя, но в последнее время она даже трубку не берет. А в тех редких случаях, когда я застаю ее на месте, трубку бросает, как только понимает, кто звонит.

– Ну и чем, по-твоему, могу помочь тебе я?

– Поговори с ней. Нельзя же вот так взять и испариться. Мы с ней не обсудили наших планов на будущее, я не знаю, ни что она намерена делать, ни сколько времени пробудет в Барселоне. Дети удивлены, как и я сам. Уехать и оставить нас в полной неизвестности – так не поступают. Надо было поговорить, решить, как быть дальше, как все устроить. Ей же в любом случае придется наконец посмотреть правде в глаза.

– Тебе не терпится уйти из дома?

Он ничего не ответил. Потом я услышала глубокий вздох:

– Петра… ради бога, неужели мне придется оправдываться еще и перед тобой? Неужели друзья и родственники непременно должны разбиваться на два лагеря – одни на стороне мужа, другие на стороне жены? Может, хотя бы с тобой мы обойдемся без этого?

– Давай обойдемся. Но поверь, меня Аманда тоже не балует вниманием.

– Почему?

После небольшой заминки я все-таки призналась:

– Ну… видно, потому что я вздумала читать ей мораль, а также изображать из себя умудренную опытом старшую сестру, которая желает ей только добра.

– Когда ты вернешься в Барселону?

– Понятия не имею. Пока мне надо побыть в Мадриде.

– Вся эта история приводит меня в отчаяние, правда.

– Дай ей еще немного времени, вряд ли она надолго затянет свои бессмысленные каникулы.

– Хорошо, но только обещай мне, что попытаешься уговорить ее вернуться, по крайней мере для того, чтобы я знал, намерена она оставить детей при себе или нет.

– Я попытаюсь, – сказала я, чувствуя, как меня покидают последние силы.

Неужели я кажусь кому-то образцом беспристрастности? И что теперь – у меня станут просить совета все жители Испании, собравшиеся разводиться? Наверное, я ошиблась с выбором профессии… Наверное, надо было стать психологом, специалистом по супружеским отношениям. Прежде чем я успела положить телефон на ночной столик, он опять зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Это был Гарсон.

– Инспектор? Все готово.

– Уже?

– И никаких сложностей. Они возьмут под наблюдение все целиком кафе “Глория” – при этом даже не окрысились на меня. И знаете, что я хочу вам сказать? У нас в комиссариате куда труднее добиться такой поддержки. К нашему Коронасу обычно не знаешь, на какой козе подъехать. Мне заглянуть за вами в гостиницу?

– Нет, ждите в “Универсале”. Я скоро буду.

Я посмотрела на стакан с налитым туда на палец виски, которое красиво оттеняло донышко. Потом пошла в ванную, чтобы вылить его в раковину. Сейчас голова должна быть предельно ясной. Никакой заранее выработанной стратегии для допроса Ногалеса у нас не было, оставалось полагаться на мою способность к импровизации и на знание психологии таких типов, как он. На самом деле было бы не лишним глотнуть колдовского зелья, ведь единственное спасение для Красной Шапочки – бесстрашно броситься на волка. И я выпила виски. К тому же у меня было куда больше шансов на успех, чем у нее, поскольку рядом с Красной Шапочкой не было закаленного в боях Гарсона.

Снова повторился ритуал ожидания у дверей редакторского кабинета. Он проводил совещание. Судя по всему, важные шишки всю жизнь свою просиживают на совещаниях. Совещания для них – что-то вроде спиритического сеанса. Наконец, через час с четвертью, Ногалес нас принял. Он вел себя далеко не так любезно, как в прошлый раз.

– Надо же! Полиция просто жить не может без журналистов!

Ногалес решил вовлечь нас в словесный поединок, но я не могла допустить, чтобы он каким-нибудь хитроумным способом выскользнул у меня из рук. Я выстрелила в упор:

– Сеньор Ногалес, вчера вы утверждали, что лично не были знакомы с Эрнесто Вальдесом. Вы настаиваете на этом показании?

– Ах, так это было показанием? Я об этом понятия не имел. Если дела обстоят настолько серьезно, мне будет лучше вызвать моего адвоката, пусть наш разговор будет проходить в его присутствии. Это ведь мое законное право, инспектор? Правда?

Он улыбнулся, прибавив к улыбке строго выверенную дозу цинизма. Этот человек, умный и светский, будет использовать в свою пользу любой мой промах, а я, едва начав, один уже допустила.