Онлайн книга «Михаил, Меч Господа. Книга первая. Просьба Азазеля»
|
– Справлюсь, – пообещал Михаил без особой уверенности в голосе. – Там встретят другие, – ответил Азазель. – Если эти успели вызвать помощь. Тебя чекалдыкнут из засады, хрюкнуть не хрюкнешь! Останется только петь с арфой в руках… Остановись и с почтением жди старшего товарища. Михаил, не слушая, продолжил гонку. Минут через десять, как Азазель и сказал, джип свернул на проселочную грунтовую без всякого покрытия. Справа и слева замелькали деревья, дорога проскакивает буквально на расстоянии протянутой руки от толстых сучковатых стволов. Некоторые деревья угрожающе накренились в эту сторону, сильный ветер когда-нибудь свалит, перегородив путь… Когда поворот на мгновение показал вдали почти ровную дорогу, Михаил увидел помимо удирающего джипа еще и коричневый седан, что остановился на краю дороги, и с него соскакивают люди. Азазель прав, мелькнуло в голове, подстрелить постараются, а если еще и бросят под колеса гранаты, то не спасет и толстое днище «Теслы»… Он крутнул руль, успев увидеть молоденький лесок за толстыми стволами вышедших к краю дороги гигантов. «Тесла» проскочила между мастодонтами и с треском, подпрыгивая на кочках, поперла через кусты. Справа и слева треск, ветки остервенело стучат в окна, он пригнулся, всматриваясь через лобовое стекло, лес настоящий, неухоженный, под ворохом листьев могут быть ямы… …но пронесло, чутье его человеческого тела не подвело: автомобиль, ломая кусты, перепрыгнул через канаву и снова выкарабкался на дорогу, оставив засаду далеко позади. Домик выглядит уютным и уединенным, внутри свет от электрических ламп, на плотных шторах пару раз мелькнули силуэты, а по круговой протоптанной дорожке прогуливается мужчина с коротким автоматом в руках. Михаил всмотрелся в этого охранника, точнее, в это тело из костей и мяса, такое же, как у него, даже помоложе, а это значит, мог бы при равных обстоятельствах двигаться быстрее. Подкравшись на цыпочках, он левой рукой зажал ему рот, а правой одновременно резко повернул в сторону, с влажным хрустом ломая шейные позвонки. Тело опустил почти нежно, но быстро, уже всматриваясь и вслушиваясь во все, что идет от особняка. Еще один прогуливается на веранде, доски поскрипывают под его весом, сзади подкрадываться рискованно, сбоку не получится тоже… Он присмотрел достаточно увесистый камень, подержал в ладони, привыкая как к весу, так и к форме, задержал дыхание и швырнул с силой, рассчитав соотношение шагов часового и скорости полета камня. Охранник, как и ожидал, рухнул лицом вперед с веранды в траву, а камень, отскочив почти бесшумно, скрылся в траве рядом. – Прекрасно, – прошептал он, чувствуя во всем теле непривычную дрожь радости и ужаса одновременно, – Азазель прав… в этой жизни хватает интересного для всех… В три длинных прыжка оказавшись перед верандой, он заскочил наверх, минуя крыльцо, тихонько заглянул в щель между неплотно сдвинутыми полосками жалюзи. В комнате трое мужчин, все с оружием, но только у одного в руках, да и тот держит части разобранного пистолета и тупо смотрит в дуло, а затвор, пружина и даже магазин лежат перед ним на столешнице. Как-то странно, должны же быть готовы и ждать его с оружием в руках, что-то здесь не так, он оглянулся, прислушался: никто ниоткуда не подкрадывается, снова непонятное, но с другой стороны, время идет, часы тикают, беспомощная и очень испуганная Синильда ждет помощи… Он ударил ногой в дверь и сразу выстрелил дважды, хорошо помня, кто где сидит и в какой позе. Оба с пистолетами сразу откинулись на спинку дивана, у одного дыра в середине лба, у другого в левой стороне груди, но Михаил выстрелил еще раз, и боевик повалился набок. Третий цапнул разобранный пистолет, опомнился, выхватил хищно загнутый десантный нож, но на лице его появилось обреченное выражение. Михаил медленно убрал в кобуру пистолет, где-то видел, как так делают здешние герои, а у боевика глаза сразу вспыхнули надеждой. – Давай, – сказал Михаил, – посмотрим, что ты за существо. Боевик ринулся на него с выставленным ножом, глупо и очень непрофессионально, можно бы легко отобрать, Михаил уже молниеносно проделал в воображении этот нехитрый прием, но вместо этого лишь отклонил ладонью острие ножа в сторону, а сам с силой встретил кулаком в лицо. Он ощутил, как хрустнули хрящи носа, еще бы чуть – сломал бы там глубже и кости, боевик отскочил, одной рукой ухватился за лицо, откуда обильно хлынула потоком кровь, другую выставил с ножом острием вперед. – Не подходи! – вскрикнул он в страхе. – Убью! Михаил процедил зло: – Я был рожден воином, что ты можешь, мокрица… Избегая тычка блестящим лезвием, он снова ударил, разбивая в кровь губы и чувствуя, как под его кулаком крошатся зубы. Боевик завизжал: – Чего ты хочешь?… Ты даже не сказал! Что ты за человек? – Никогда еще, – проговорил Михаил, – не чувствовал себя человеком, как вот сейчас… Он ударил снова, боевик рухнул на пол, Михаил как-то инстинктивно поддел ногой, получилось само собой, да еще так умело и с такой силой, что тело противника подбросило, а сам он захрипел, выплевывая кровь и белые комочки зубов. – Я человек, – повторил Михаил почти с наслаждением, – а человеку так трудно остановиться… Боевик простонал: – Ладно, я скажу!.. Я скажу!.. Только остановись!.. Но меня сразу убьют… – Если и убьют, – заверил Михаил, – то не сразу. Это я сразу, понял? Тот прохрипел слабым голосом: – Понял, уже понял… – Говори! – велел Михаил. – Помни, дурная жизнь приводит к дурной смерти. Он прошептал огромными, как оладьи, губами, из которых все еще капала густая темная кровь: – Они утащили ее через дом, там выход на ту сторону, а дальше такая же дорога… – Вас оставили как засаду? – Наверное… Но мы ничего не знали! – Верю, – сказал Михаил холодно. – А я думаю, почему все так легко… Понадеялись на часовых?… Сколько ушло с женщиной? – Двое, – заверил боевик, посмотрел быстро на Михаила и торопливо добавил, – но если не догонишь, там будут еще. – А куда именно увезли? – спросил Михаил. Боевик сказал торопливо: – Я просто охранник!.. Я не знаю, я не могу знать! – Жаль, – ответил Михаил. – Мог бы пожить дольше. Он выстрелил ему в лицо и, перешагнув через забрызганное кровью тело, прошел через дом насквозь. Жизнь, как говорил Азазель, это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут. Если бы берег, нашел бы другую работу. На той стороне дома почти такое же крыльцо с навесом, ступеньки ведут на замощенную широкими плитками с узором обширную площадку. |