Книга Фоторобот в золоченой раме, страница 54 – Сергей Зверев

— Я подниму эти висяки, — объявил Платов уверенно. — Есть идеи.

— Чтобы у вас получилось. — Кононенко поднял рюмку, рука его немножко дрожала. Таких раскладов он себе представить не мог. Мир опять оказался немножко иным, чем представлялся. И люди, которых, как он считал, видит насквозь, оказались совершенно другими.

— За успех. — Оперативники тоже подняли рюмки.

* * *

На улице было жарко, а в помещении душно. Хилый вентилятор не помогал.

Платов внимательно изучал сидящего напротив удивительно невзрачного человека в робе заключённого. Среднего роста, среднего телосложения, с жилистыми татуированными руками. Был он какой-то расслабленно-размазанный, как каша, казалось, воли к жизни у него нет. Но иногда взгляд его становился острым, и тогда в движениях сквозила сила и целеустремлённость. Прорывалось нечто такое, хищное. Хотя он всячески старался производить впечатление безобидного червяка.

— Помните этого человека? — Платов положил перед ним фотографию несчастного дизайнера Гранина.

— Да как-то не припомню даже. Человек и человек, — виновато пожал плечами зэк.

— Его завалили по заказу Бубона. Скорее всего, задёшево.

Зэк взял у Платова фотографию невинно убиенного и стал внимательно изучать её, старательно морща лоб.

— Ну да, помню, — хлопнул он себя по лбу. — Тогда ещё пацаны возмущались, что почти бесплатно работать приходится. Но и задание было несложное. К братве он отношения не имел. К коммерсантам уважаемым — тоже. Так, пыльца человеческая, растёрли и сдули.

Зэк закурил сигарету, Платов притащил несколько блоков сигарет, мешок с необходимым на зоне чаем, — чтобы, понятное дело, чифирить всласть, — продуктами, всякой всячиной, которая на свободе не стоит ничего, но в отрезанном от мира пространстве приобретает большую ценность.

— Никчёмный был какой-то. Ещё непонятно было, где он такому бугру, как Бубон, перебежал узкую тропинку.

— И вы его…

— И мы его. Я, Еврей и Колода. Взяли под ручки на тёмной улочке. Легко получилось. Прогулка лёгкая, а не серьёзное дело.

Зэк по кличке Серый сдавал всех своих бывших подельников с готовностью. Объяснялось это просто. Он уже получил пожизненное заключение, а больше получить невозможно. Шансы на помилование у него стремились к нулю. А сидеть безвылазно на Острове, в двухместной камере, видеть годами только отвратную морду своего соседа, такого же душегуба, как ты, — эдак и свихнуться можно. То ли дело кинуть следователям затравку — мол, могу рассказать ещё об одном убийстве. Или разбое. Или сдать какого-нибудь бандита. Тут тебе и конвой обеспечат, доставят с комфортом в родной город, да ещё камеру-одиночку выделят, чтобы, не дай бог, такого ценного свидетеля никто не обидел. И станут поить чифирём, кормить шоколадом. Могут даже косячок принести — в общем, одно удовольствие от общения с правоохранительными органами. А что подельников закладывать придётся — ну так что ж тут невиданного? Они тоже его с удовольствием заложили бы, но Серый просто всегда успевал первым. Да и не друзей он сдавал, а корешей, то есть людей, с которыми пришлось некоторое время передвигаться по жизни вместе, создать симбиоз.

Так что хобби у Серого было — выкладывать раз в полгода информацию по одному нераскрытому преступлению. Судя по всему, убийство дизайнера не стояло у него в ближайшей очереди. Но визит Платова в изолятор внёс свои коррективы.

Платов нашёл его в СИЗО в Нижегородской области, где Серый давал расклад по убийству заместителя главы городской администрации. Это было очень кстати, потому что дизайнера убили тоже в этом регионе, значит, не надо заморачиваться с этапированием.

— А правда, Бубона поймали? — с интересом спросил Серый.

— Поймали, — кивнул Платов.

— Кто ж такой шустрый сумел это сделать?

— Я, — сухо произнёс Платов.

— Очень вам обязан. Давно его, псину, тюрьма ждёт. Лучше бы его при задержании замочили, конечно. Но, с другой стороны, пусть помучается.

— Как думаешь, он что-нибудь следствию скажет?

— Ничего.

— Даже про тебя, хотя знает, что ты про него выдал всё?

— У него принципы. Понятия. А у меня их нет.

— Чего ты так себя принижаешь?

— А потому что знаю, что как ни прикрывайся, а мы — я, Бубон, Колода, по сути своей обычные черти. Нечистая сила. И прощения нам нет. Так что никаких угрызений совести не испытываю.

— Можешь указать, где труп дизайнера захоронили?

— Того ушлёпка? Надо подумать. Вспомнить.

— Долго будешь думать?

— Пару дней. — Серый выжидательно посмотрел на Платова.

Тот по традиции всучил целлофановый пакет со всякой всячиной. Проинструктированные конвоиры знали, что свидетель ценный и подарки имеет право проносить в камеру.

— Приходите послезавтра, — с видом чиновника, назначающего аудиенцию, произнёс Серый. — Я вспомню. А на четверг выезд можно организовать.

Оформив протокол явки с повинной, допросив клиента, Платов распрощался с ним вполне дружелюбно.

Как Серый и обещал, вечерочком в камере он начертил план местности, где захоронили труп Гранина. А в четверг был организован конвой. Понятые. Эксперты с видеокамерами. И Серый вывел, как Сусанин, всю эту толпу через лес, чтобы показать, где нашёл своё упокоение муж Ирины Левицкой.

— Вон оно как было. — Глаза Серого затуманились. На губах заиграла мечтательная улыбка человека, который вынужден теперь жить прошлым, а в будущем не ждёт ничего такого же острого и яркого. На него навалились воспоминания…

Тогда, много лет назад, того человека за шкирку вытащили из грузовой «Газели» и поставили в вертикальное положение. Грубые жёсткие пальцы содрали с его рта липкую ленту, не дававшую прорваться на свободу никаким звукам, кроме нечленораздельного мычания.

— За что? Вы ошиблись! — заголосил невысокий худощавый мужчина, подслеповато щурясь — очки остались на полу в «Газели», раздавленные тяжёлым башмаком. — Я вам не нужен!

— Еврей, видится мне, он нас в бакланы безмозглые определил, — хмыкнул Серый.

— Что, реально так? — удивился курчавый, с пивным животиком, живчик лет тридцати пяти. — Взял так и задвинул сгоряча — безмозглые бакланы?

— Намекнул.

— Намёк — тот же самый базар. За базар платить надо.

— Я заплачу, — заголосил пленный. — Сколько могу — всё отдам. Но с меня мало что можно взять! Я обычный дизайнер! Зачем я вам?

— Да незачем, в общем-то. — Еврей сцепил руки и выразительно хрустнул суставами.

Грузовая «Газель» стояла в широком поле, над которым витал тяжёлый неприятный запах. Рядом были поля аэрации, коллекторы, отстойники. И никаких посторонних глаз. Отличное место для задушевных бесед.