Книга Фермуар последней фрейлины, страница 37 – Наталья Николаевна Александрова

— Вы находитесь в зоне, контролируемой свободной пиратской республикой. За проход через эту зону положена пошлина. За неуплату пошлины — расстрел на месте. Будем платить?

Хорват что-то сказал пирату по-своему, тот засмеялся, ответил на том же языке. Шкипер повернулся к пассажирам, проговорил, стараясь не выказать испуга:

— Господа хорошие, они просят двести долларов. Если наберем — отпустят, нет…

— У меня нет долларов! — выкрикнул штабс-капитан. — У меня ничего нет! Я говорил — надо было отстреливаться!

— Угомонись, вашество! — оборвал его хорват. — Куда тут отстреливаться супротив пулемета? Еще раз спрашиваю — есть у кого доллары?

Пассажиры молчали.

Пират в кавалерийской шинели направил маузер в живот штабс-капитану и выстрелил. Офицер охнул, широко разинув рот, и завалился на дно фелюги. Остальные пассажиры замерли в ужасе.

— Ну что — будем платить? — повторил пират, обводя пассажиров веселым взглядом.

Толстяк в канотье покосился на мертвого офицера, переглянулся со своим другом, достал бумажник, порылся в нем. Пират шагнул к нему, выхватил весь бумажник, сунул к себе в карман, не глядя, оттолкнул толстяка, ткнул маузером в живот его спутника, тот икнул и тоже вытащил бумажник.

— То-то! — пират ухмыльнулся, оглядел остальных.

— Дамочка! — обратился к женщине в черном. — Колечки извольте! Я долго ждать не буду!

Женщина трясущимися руками стала снимать кольца, ссыпала их в ладонь пирату. Тот хмыкнул, оглядел остальных.

Тут к нему подобрался господин в черной паре, что-то зашептал на ухо, косясь на прочих пассажиров. Пират выслушал, поднял глаза на Анастасию Николаевну:

— Эта?

Господин в черном кивнул.

Пират шагнул к даме, проговорил сквозь зубы:

— Дамочка, извольте показать ваш багаж!

— Дуняша, — госпожа, не меняясь в лице, повернулась к горничной, — подай сундучок!

Дуняша подтащила хозяйский сундучок, вопросительно посмотрела на хозяйку. Та высокомерно взглянула на пирата, достала висевший на шее маленький ключ, отперла сундук. Пират наклонился, принялся шарить в сундучке.

— Дуняша, подай мне нюхательную соль! — проговорила Анастасия Николаевна чужим ломким голосом, сквозь который прорывалось страдание.

Девушка протянула ей тяжелый синий флакон.

Госпожа открыла флакон, поднесла к носу, чуть заметно поморщилась. Пират к тому времени закончил обследовать сундучок, распрямился, повернулся к Дуняше и вырвал у нее из рук саквояж. Девушка вскрикнула, повернулась к хозяйке с виноватым лицом, та чуть заметно махнула рукой — мол, что поделаешь, и не такое перенесли, переживем и это…

Пират перерыл содержимое, отшвырнул саквояж, повернулся к Анастасии Николаевне:

— Где же, дамочка, ваши драгоценности?

— Большую часть отобрали такие же, как вы, еще в Петрограде, — ответила госпожа с удивительным, невероятным в ее положении спокойствием. — Что осталось — отдала, чтобы выкупить из ЧК своего брата. Но господа чекисты драгоценности взяли, а брата все равно расстреляли. Шлепнули, как они выражаются. Так что ничем не могу вас порадовать.

Анастасия Николаевна замолчала, снова поднесла к носу синий флакон с солью.

Пират повернулся к господину в черном, схватил его левой рукой за воротник, ткнул в живот маузер и рявкнул:

— Ты, грач трепаный, зачем врал? Я не люблю, когда мне врут! Знаешь, что я с такими делаю?

Он щелкнул курком, но господин снова что-то вполголоса проговорил. Пират прищурил один глаз, опустил маузер, но не выпустил господина, подтащил его к борту фелюги и передал с рук на руки здоровенному детине с детским лицом:

— Отнеси его к нам на лодку, Малюта, возьмем его с собой!

— Да зачем он нам надобен? — недоуменно протянул здоровяк. — Утопить его — и всех делов!

— Утопить мы всегда успеем! — пират оглянулся на пассажиров фелюги и прежним веселым голосом объявил:

— Благодарю, господа хорошие, за проявленную сознательность! Можете следовать дальше!

С этими словами он ловко перебрался на свою лодку.

Здоровяк с детским лицом легко, как пушинку, вскинул на плечо господина в черном, ловко перебежал на лодку. За ним последовал третий пират. Абордажные крючья отцепили, и лодка, набирая скорость, пошла в сторону открытого моря.

Напоследок пулеметчик дал еще одну короткую очередь, послав ее в сторону фелюги прощальным салютом.

Едва пиратская лодка скрылась из виду, священник крупно перекрестился и проговорил:

— Слава Тебе, Господи, легко отделались!

— Вы-то, батюшка, может, и легко, — неприязненно отозвалась дама в черном, — а у меня они все кольца отняли!

— Стыдитесь, сударыня! — одернула ее Анастасия Николаевна. — Мы хоть остались живы, в отличие от господина офицера! — она кивнула на труп штабс-капитана.

— А ему не стоило нарываться, — подал голос господин в канотье. — Помалкивал бы — остался бы жив.

Хорват-шкипер тем временем отдал короткую команду, его подручные вытащили якорь, ловко расправили парус, и фелюга тихо, бесшумно заскользила к выходу из бухты. Двое моряков подхватили труп офицера и сбросили его в воду. Священник перекрестился, забормотал молитву.

— Дальше — спокойные места! — проговорил хорват, ни к кому не обращаясь. — К вечеру будем в Черногории!

«Какая странная история, — думала Настя, — старая книга, таинственные записи о каких-то сокровищах, как в детском романе… как же он назывался? «Кортик», что ли… Но, однако, там упоминается фрейлина Анастасия Облонская, а уж она-то была вполне реальным лицом, я знаю, это моя дальняя родственница».

Настя встала и потерла уставшие глаза. Чернила выцвели, кое-где страницы книги протерлись, приходилось разбирать записи с трудом. Настю волновала одна мысль.

Неужели все, что с ней случилось за последнее время, произошло из-за этой старинной книги? Откуда-то ее взял тот тип, прочитал записи и уверился, что все это правда, что где-то спрятаны сокровища. А она, Настя, никак не может избавиться от мысли, что все это вымысел, все это ненастоящее, как в сказке.

Однако в сказках людей если и убивают ножом, то не в подворотне. И они не умирают от инфекции, потому что не было сто лет назад антибиотиков. То есть, наверное, умирали, но в сказках об этом не говорится.

Настя поглядела в окно. На улице шел дождь — сильный, летний, наверное, теплый. Она широко растворила окно и вдохнула свежий влажный воздух.