Книга Между прошлым и будущим, страница 46 – Карен Уайт

За окном хлопнула дверь машины, и мое сердце привычно сжалось – чувство, острота которого не снижалась, независимо от того, сколько лет мы были женаты.

Когда Глен вошел в дверь, губы его были плотно сжаты и на щеках лежали тени, но он быстро постарался спрятать усталость за улыбкой, едва заметил меня у стола. Он поздоровался с матерью, а потом подошел ко мне.

– Привет, моя красавица, – сказал он, наклоняясь, чтобы запечатлеть на моих губах долгий нежный поцелуй. Он положил руку мне на живот. – Как мы себя сегодня чувствуем?

– Превосходно, – ответила я. – Никакой тошноты, и доктор Уайз говорит, что все идет как надо.

– Доктор Уайз? – спросил он, пододвигая стул ко мне. – А я думал, что фамилия твоего доктора Клемменс.

Я сосредоточилась на шитье, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Я поменяла врача. Мне нравилась доктор Клемменс, но она твердила, что собирается на пенсию. К тому же Лора из магазина тканей безоговорочно доверяет доктору Уайз, которая уже помогла появиться на свет ее четверым детишкам.

Я услышала какой-то звук на кухне, подняла голову и увидела, что на пороге стоит сестра. Я не могла понять, было ли напряженное выражение на ее лице вызвано словами, которые я только что произнесла, или же она просто видела наш с Гленом поцелуй при встрече.

– Привет, Глен, – сказала она. – Боюсь, ужин сегодня вечером немного припоздает. Я готовлю кое-что, и процесс оказался более долгим, чем я ожидала.

– Может быть, тебе нужна помощь? – В его голосе сквозило раздражение, и я гадала, заметила ли это Элеонор. Но нет, она сосредоточенно смахивала с блузки муку.

– Спасибо, не стоит. Думаю, я сама с этим справлюсь.

Мать наконец оторвала глаза от кроссворда.

– А ты разве не собираешься вечером поработать у Пита? Он звонил сегодня.

Элеонор побледнела.

– Нет, не собираюсь. Я не буду там больше работать, так как получила работу на Эдисто. Что ты ему сказала?

– Что ты перезвонишь. А он хотел узнать имя джентльмена, с которым ты ушла, когда играла в баре в последний раз. Он сказал, что потерял его визитную карточку и хочет ему кое-что сообщить.

Мы все смотрели на Элеонор, щеки которой покраснели, отчего пятна муки выступили еще сильнее.

– Спасибо, мама. Я ему позвоню.

Я почувствовала, как напрягся рядом со мной Глен. Мне захотелось взять его за руку, чтобы он не тянулся так к Элеонор. Но я не сделала этого – на сей раз мне не стоило вмешиваться.

– Ты помнишь его имя? – спросил он с металлом в голосе.

Элеонор вздернула подбородок.

– Это был мистер Бофейн. Я слишком много выпила, и он предложил отвезти меня домой. А на следующее утро послал кого-то доставить сюда твою машину, помнишь?

Глен сделал вид, что успокоился, но я все еще чувствовала его напряжение.

– Я встречался с твоим боссом всего пару раз, и мне он вовсе не показался человеком, который может быть завсегдатаем такого низкопробного заведения, как бар Пита.

Элеонор занялась тем, что стала старательно выковыривать из-под ногтей муку и масло.

– Я его видела там в первый раз. Он сказал, что с кем-то встречался.

– Встречался? В Северном Чарльстоне?

Сестра пожала плечами, но мне было совершенно ясно, что она тоже не понимает.

– Я не стала расспрашивать его, что он там забыл, – это не мое дело.

Она повернулась к матери.

– Мама, через пару минут начнется «Колесо Фортуны». Почему бы вам всем не посмотреть телевизор, пока я накрываю на стол?

Я отодвинулась от стола, но осталась в кресле, в то время как Глен и мама переместились на кушетку. Мама до сих пор двигалась так, словно находилась на конкурсе красоты или на балу среди дебютанток в белых воздушных одеяниях. Интересно, это привычка или своего рода вызов родственникам, которые повернулись к ней спиной, когда она вышла замуж за отца? Мне всегда хотелось спросить ее, стоил ли этот брак таких жертв, но я слишком боялась услышать ответ.

Я дождалась, когда Элеонор вернется из кухни, помыв руки и захватив столовые приборы.

– Надеюсь, ты ничего не сказала маме и Глену? – тихо спросила я. – Насчет того, что моя беременность связана с большим риском?

Элеонор, державшая в руках вилки с ножами, ответила не сразу.

– Ты же просила меня не говорить.

– Благодарю. – Я бросила взгляд в сторону кушетки, чтобы удостовериться, что глаза зрителей направлены на экран. – Знаю, что еще слишком рано об этом беспокоиться, но не думаю, что смогу заснуть, не сказав тебе этого.

Она посмотрела на меня с опаской.

– О чем ты?

– Если мы с ребенком переживем беременность, но я не вынесу родов, ты будешь заботиться о ребенке так, как будто он твой собственный?

Элеонор опустилась на стул и застыла там с прямой спиной, а вилки с ножами со звоном рассыпались по столу.

– Ничего с тобой не случится. Ты же наблюдаешься у лучшего доктора. Все под контролем.

– Знаю. Но эта беременность заставила меня посмотреть на жизнь по-иному. Нам не всегда дается в жизни новый шанс, поэтому я хочу удостовериться, что на сей раз делаю все правильно. Как в случае с замужеством. Или в отношениях с тобой.

Она уставилась на свои руки.

– Со мной?

– Да. Я – старшая сестра, но у меня никогда не было возможности выполнять связанные с этим обязанности.

Она склонила голову набок.

– Потому что ты сама хотела, чтобы было именно так.

Я пожала плечами.

– Может быть. Я все пытаюсь в этом разобраться. Но твердо знаю одно – некоторые вещи неподвластны нашему контролю. Я просто хочу быть готовой к такому развитию событий. И должна быть уверена, что ты позаботишься о ребенке.

– Ты же прекрасно знаешь, что это само собой разумеется и меня не надо лишний раз просить об этом.

– Я просто хочу, чтобы ты мне это пообещала.

Она пристально смотрела на меня.

– Конечно, ты можешь мне верить. Я же твоя сестра.

«Конечно, я же твоя сестра». Мы обе застыли, вспомнив, когда она в последний раз произнесла эти слова. Я только начала карабкаться по стволу гигантского дуба на Уэсткотт-роуд и почти достигла той же высоты, что и Элеонор, взбирающаяся на дерево с другой стороны. Я испытывала панический страх, как и всегда, когда Элеонор втравливала меня в свои авантюры. Тем не менее я смеялась над Гленом, который стоял у дороги и смотрел на нас с неподдельным ужасом, а потом повернулась к Элеонор. «Если я упаду и поломаю руки-ноги, ты будешь обо мне заботиться?»