Книга Потерянные девушки Рима, страница 94 – Донато Карризи

– Я разгадал твой план, я оказался на высоте. Так почему бы тебе не отпустить эту женщину и не отдать мне Лару?

– Потому что не так все просто: ты должен сделать выбор.

– Какой?

– У меня есть оружие, у тебя тоже. Тебе решать, кто умрет сегодня ночью. – Он погладил Сандру по голове дулом пистолета. – Я застрелю агента Вегу. Если ты позволишь мне это сделать, я тебе расскажу о Ларе. А если ты убьешь меня, то спасешь жизнь агента, но никогда не узнаешь, что случилось со студенткой.

– Почему ты хочешь, чтобы я тебя убил?

– Разве ты до сих пор не понял, Маркус?

В тоне голоса и во взгляде читалось, как ни удивительно, неподдельное страдание. Джеремия вроде бы хотел дать понять, что Маркусу все это должно быть хорошо известно.

– Расскажи мне, – потребовал Маркус.

– Отец Девок, этот старый безумец, хорошо усвоил урок пенитенциариев: он верил, что зло можно остановить лишь злом. Ты только подумай: какая самоуверенность! Чтобы познать зло, нам приходилось проникать в его темные пределы, постигать его изнутри, сливаться с ним. И некоторые из нас не нашли дороги обратно.

– Как раз это случилось с тобой.

– И с другими до меня, – подхватил Джеремия. – Я до сих пор помню тот день, когда Девок завербовал меня. Родители у меня были очень религиозны, отсюда мое призвание. Мне было восемнадцать лет, я учился в семинарии. Отец Девок приблизил меня к себе, научил видеть мир через призму зла. Потом стер мою личность, отправив в вечное плавание по океану теней. – Слеза скатилась у него по щеке.

– Почему ты начал убивать?

– Я всегда думал, что сражаюсь на стороне добра. Поэтому могу считать себя лучше других. – Теперь он принял саркастический тон. – Но в какой-то момент уверился, что это наносное, что я так не чувствую в глубине души. Оставалось только подвергнуть себя испытанию. Я похитил первую девушку, доставил ее в потайное место. Ты его видел: там нет орудий пыток, мне вовсе не доставляло удовольствия то, что я делал. Я не садист. – Он как-то погрустнел, потерял задор. – Я оставил девушку в живых и искал какую-нибудь весомую причину, чтобы ее отпустить. Но каждый день все откладывал и откладывал. Девушка плакала, впадала в отчаяние, умоляла освободить ее. Я дал себе месяц, чтобы решиться. И в конце концов понял, что не испытываю ни малейшего сострадания. Тогда я ее убил.

Терезу. Сандра вспомнила, как звали сестру Моники, врача, которая, наоборот, спасла жизнь убийце.

– Но этим я не удовлетворился. Как пенитенциарий, я продолжал выполнять задания, обнаруживать преступления, находить преступников, и отец Девок так ничего и не заподозрил. Я пребывал одновременно по обе стороны: правосудия и греха. Немного погодя я повторил испытание, похитив вторую девушку. Потом третью и четвертую. Забирал у них какую-нибудь вещь, вроде сувенира, надеясь, что со временем это поможет мне почувствовать вину в содеянном. Но результат был всегда одним и тем же: никакого милосердия. Я уже так свыкся со злом, что не отличал то, которое я расследую, от того, которое творю сам. Хочешь ли знать абсурдный итог всей истории? Чем больше зла я совершал, тем успешнее его обнаруживал. В те времена я спас десятки жизней, предотвратил многие преступления. – Он с горечью рассмеялся.

– Значит, убив тебя сейчас, я спасу жизнь этой женщине и потеряю Лару. – Маркус начинал понимать. – Если не стану стрелять, ты мне скажешь, где студентка, но убьешь сотрудницу полиции. В том и в другом случае мне конец. Я – твоя настоящая жертва. На самом деле оба варианта равноценны: ты хочешь доказать мне, что, лишь творя зло, можно сотворить добро.

– За добро всегда нужно платить, Маркус. Зло творится безвозмездно.

Сандра была вне себя. Но ей вовсе не улыбалось просто наблюдать со стороны, как развивается эта абсурдная ситуация.

– Пусть этот говнюк убивает меня, – крикнула она. – Заставь его сказать, где Лара. Она беременна.

Джеремия ударил ее рукояткой пистолета.

– Не трогай ее, – проговорил Маркус с угрозой.

– Браво, таким ты мне нравишься. Хочу видеть твою реакцию. Ярость – только первый шаг.

Маркус не знал, что Лара беременна. Открытие потрясло его.

Джеремия это заметил.

– Что хуже: видеть, как кого-то убивают на твоих глазах, или знать, что кто-то умирает вдали отсюда? Агент полиции или Лара с ребенком, которого она носит во чреве? Решай.

Маркусу нужно было выгадать время. Он не знал, есть ли надежда на то, что приедет полиция. И что тогда произойдет? Ведь Джеремии терять нечего.

– Если я позволю тебе застрелить агента, кто гарантирует, что ты потом скажешь, где Лара? По правде говоря, с тебя станется убить обеих. Может быть, ты надеешься таким образом возбудить во мне гнев и принудить к мщению. Тогда победа за тобой.

Джеремия подмигнул:

– Мы с тобой проделали хорошую работу, тут и говорить нечего.

Маркус не понял:

– О чем ты?

– Подумай, Маркус: как ты добрался до меня?

– Сукцинилхолин, который ввел себе Альберто Канестрари: ты исходил из твоего последнего дела.

– Только это просветило тебя? Ты уверен?

Маркус невольно задумался.

– Ну же, не разочаровывай меня. Вспомни, что написано у меня на груди.

Убей меня. Что он пытается этим сказать?

– Я дам тебе маленькую подсказку: недавно я решил открыть секреты нашего архива родственникам или знакомым жертв преступлений, официально оставшихся нераскрытыми. Я утаил от начальства результаты расследований и практически передал их заинтересованным лицам. Но подумал при этом, что, поскольку и я виновен, следует предоставить такой же шанс тем, кто пострадал из-за меня. Отсюда мизансцена со скорой помощью и симуляцией инфаркта. Если бы вместо того, чтобы помогать мне, молодая докторша оставила меня умирать, я бы заплатил по счетам. Однако сестра Терезы предпочла сохранить мне жизнь.

Не такой уж и славный выбор, подумала Сандра. Моника отвергла зло, но оно все равно проявилось, пусть и другим способом. Они здесь потому, что та девушка оказалась слишком доброй. Абсурд.

– А ведь было так очевидно, что я все это подстроил. Даже надпись написал на самом себе, чтобы наверняка… Но никто не сумел ее прочесть. Что тебе это напоминает?

Маркус напряг память:

– Убийство Валерии Альтьери. Надпись кровью на спинке кровати. EVIL.

– Браво, – восхитился Джеремия. – Все читали EVIL, зло, а надо было – LIVE. Искали секту, обнаружив треугольный символ, вычерченный кровью жертв на паласе, и никто не подумал о видеокамере. Ответы все время перед глазами. Убей меня. Но их никто никогда не видит. Не хочет видеть.

Маркус догадывался, что лежит в основе такого чудовищного плана: