Книга Лекарство против иллюзий, страница 45 – Татьяна Коган

Адамов вел машину, Марина сидела рядом, уткнувшись лбом в боковое стекло, и отрешенно следила за огнями городских улиц. Вечеринка удалась на славу, гости разошлись около полуночи, и Летова с облегчением выдохнула — необходимость казаться веселой, когда на душе кошки скреблись, порядком утомляла. Хорошо, Тимур прочувствовал ее настроение и не приставал с расспросами. Усадил в машину и молчал всю дорогу до дома.

Сегодня, когда она зашла в салон на маникюр, ей предложили услуги нового мастера — и она согласилась. Мастером оказался мужчина, рослый детина, косая сажень в плечах и лицо тракториста. Летова замерла в нерешительности, а потом неуверенно протянула руки.

Он работал бережно и проворно, искусно орудуя инструментами, а в какой‑то момент поймал ее взгляд и хитро прищурился.

— Гадаете, какого беса этот увалень здесь очутился? Ведь самое подходящее занятие для него — вагоны разгружать. Да?

— Признаться, именно так я и думала, — не стала возражать Марина.

— Это обычная реакция, я уже привык. — Он улыбнулся, не отрываясь от своего занятия. — Хотите послушать мою историю?

— Ну, я все равно не уйду раньше, чем вы доведете до ума мои ногти.

— Что ж, тогда слушайте. До тридцати восьми лет я работал на металлургическом заводе: сначала специалистом по термической обработке в термокалибровочном цехе, затем электрослесарем в прокатном. Дослужился до начальника цеха. В общем, жить было можно. К работе своей я относился со спокойным смирением, ни восторгов, ни особого недовольства не проявлял. Привык, что называется. Привычка, знаете, такая похабная вещица — из любого бунтаря приспособленца сделает. Но это так, отвлеченная ремарка.

Так бы и дожил до пенсии, если бы однажды утром — ей‑богу, не знаю, что мне в голову стукнуло — я не понял, что не хочу идти на завод. Такое упрямое нежелание возникло, что хоть вой. И главное — на пустом месте! По крайней мере, так мне тогда казалось. Это я позже понял, что ничего на пустом месте не возникает, всегда предпосылки есть. Мысль какая‑то, долго зревшая, копившееся годами неудовлетворение… В общем, меня словно осенило: не мое это все, не мое.

Вы, наверное, улыбнетесь, мол, что за идиотизм? Столько лет пахал в цеху, не задумывался, а тут — бац, осенило балбеса. Вот и я себе то же повторял, перед зеркалом у виска крутил. А упреки как об стенку горох разбивались. Знаете, можно долго и красноречиво вдалбливать самому себе неразумность какого‑то поступка, а затем все равно совершить его. Потому что в противном случае тебе совсем тошно станет. Вот и я почувствовал: нельзя мне больше на завод. Останусь там — или сопьюсь, или в зомби превращусь, утрачу интерес к жизни. А ведь жизнь‑то — какая разнообразная! И мимо меня идет. Как же так?

Марина слушала с возрастающим интересом, постепенно проникаясь симпатией к этому странному мужчине.

— Колебался я месяц, не меньше. Прикидывал все «за» и «против», а потом плюнул и написал заявление. И знаете, такая эйфория меня накрыла… То, что я остался без средств к существованию, меня не волновало абсолютно! Да разве что‑нибудь сравнится с упоительным чувством свободы, когда перед тобой — целый мир, и ты имеешь возможность идти куда вздумается и заниматься чем вздумается…

Я ведь всегда мечтал освоить кучу профессий, испытать себя в разном, понимаете? Почувствовать жизнь в полной мере!

— И вы обучились на мастера маникюра и педикюра? — спросила Летова, под иронией маскируя волнение.

— Это уже моя пятая освоенная специальность за четыре года! Кем я только не был с тех пор.

Марина придирчиво изучила безупречно накрашенные ногти:

— И ни разу не пожалели о том, что покинули завод?

— Вечером, укладываясь спать и вспоминая прошедший день, я радуюсь как ребенок, что однажды набрался наглости изменить свою жизнь. Каждый решает сам, хочет ли иметь больше. Лично я для себя решил. Кстати, я тут еще пару месяцев поработаю, а потом поменяю профессию — уже получил сертификат инструктора по глубоководному погружению, еду в Египет работать…

Где‑то Летова читала: когда человек готов принять важное решение, он начинает во всем видеть знаки. Может, именно это с ней сейчас и происходит?

— Мы приехали. — Адамов оторвал ее от размышлений. Он припарковался возле ее дома и теперь ждал, пригласят ли его подняться.

— Ты со мной? — спросила она по привычке и сразу же пожалела об этом.

Тимур улыбнулся, вышел из машины и галантно открыл дверцу.

Поднявшись в квартиру, он сразу отправился в душ. Марина пообещала вскоре присоединиться, как только поговорит по скайпу — звонил Вадим.

На изображении с камеры телефона возникли три улыбающиеся физиономии.

— Привет, Марин! Мы тут по Питеру гуляем, приходим в себя после концерта, — затараторил Вадим. — Извини, что раньше не получилось поздравить.

— Уже зазвездились, да?

— Не особо. Разве что Тим самую малость. — Вадим толкнул товарища плечом.

— Отвали ты, — притворно отмахнулся Тим. — Та девчонка подошла ко мне не потому, что я ударник и на сцене выступал, просто я чертовски красив.

— То есть тур проходит отлично? Как вам с Крестовским работается?

— Он нереальный чувак! — неожиданно вклинился обычно молчаливый Лиеску, схватив телефон и направив камеру на себя. — Они в «Waterfall» такие крутые! На концертах выкладываются как сумасшедшие.

— Нам до них еще расти и расти, — перебил его Тим.

— Спасибо тебе, Марин, что ты все это устроила. — Вадим выхватил телефон и отошел в сторону под негодующие вопли друзей. — Эти придурки поздравить тебя толком не дадут.

— Да все нормально, — хихикнула Летова. — Я очень рада за вас. Долго вы еще в туре будете?

— До конца следующей недели.

— Отлично.

— Марин…

— Да?

— Если бы не ты…

— Прекрати. Не преувеличивайте чужих заслуг. Я всего лишь чуть‑чуть вас подтолкнула.

— Хороший пинок — важная составляющая полета. — Вадим улыбнулся. — В общем, еще раз с праздником. Ты классная.

Марина разорвала соединение, ловя себя на том, что улыбается.

— Дорогая, ты присоединишься? — крикнул из ванной Тимур.

— Погоди! Еще один звонок нужно сделать.

Марина подошла к окну на кухне и распахнула его настежь. В ночном воздухе уже угадывалась осенняя свежесть. Совсем недавно она стояла у этого же окна и смотрела вниз на одинокую мужскую фигуру со смесью тоски и восторга, какие охватывают тебя после увлекательного приключения, слишком выбивающегося из привычной рутины, чтобы длиться долго. Марине было грустно, но и спокойно тоже — ведь она приняла разумное решение. Да только сейчас, в эту самую минуту, принятое решение почему‑то не казалось ей таким уж разумным.