Книга Кровь деспота, страница 17 – Стефан Брег

Энрико был подавлен, но нашел в себе силы подойти ко мне и спросить:

— Как же товар Мартина? Ведь мы можем в память о нем отвезти мрамор к скульптору. Так было бы правильно.

Я потер свой лоб.

— Ага, может, и правильно. Но ты опять не думаешь о последствиях. Что, если его друг-скульптор не поверит нам? Тогда, Энрико, ты отправишься с костра на виселицу. Я предпочитаю поступать не правильно, а разумно.

— А его тело. Надо похоронить его.

— Занимайся, — ответил я усталым голосом. — Потом догонишь нас. Я бы не рисковал здесь оставаться. Чего доброго, к ведьмам подмога подойдет.

Этих доводов оказалось достаточно, чтобы череда глупых вопросов закончилась. Мы с максимально возможной поспешностью отправились прочь от проклятой деревни.

До самого рассвета мы не делали привала, не давали покоя лошадям, не смыкали глаз. Я просто не мог заставить себя погрузиться в сон, даже когда не управлял повозкой. Во тьме мне мерещились неясные образы, тени, преследующие нас. Всю ночь я провел в состоянии полной боевой готовности. Готовности защищать свою жизнь до последней капли крови. Алабель успокаивала меня и твердила, что за нами никто не следит, но я мог доверять только себе.

С первыми лучами солнца усталость и нервное перенапряжение взяли свое. Мы остановились прямо у дороги. Освободили лошадей от упряжи. Первое дежурство посредством жребия выпало Энрико, и я сразу же отключился.

Разбудил меня шум снаружи повозки. Я вскочил, выглянул из-за полога и увидел, как мимо нас в противоположную сторону проезжает экипаж. Пожилой кучер со своим помощником или сыном. Везли они какие-то бочки. Энрико, который должен был следить за обстановкой и разбудить меня через несколько часов, ожидаемо уснул. Было уже не утро — полдень.

— День добрый, странники! — поприветствовал меня и моих спящих путников кучер и приподнял соломенную шляпу. Энрико, наверное, не разбудил бы сейчас и раскат грома.

— Добрый, друг, — поднял я руку. Шляпы у меня не было.

— Как дорога, безопасна? — вдруг спросил старик, замедляя лошадей.

Что ж тебе ответить? Что теперь, видимо, да?

— А вы за лес, к границе едете?

Старик кивнул.

— Вполне безопасна. Вы, главное, с дороги не съезжайте — зверья тут много дикого.

На том беседа и закончилась. Телега с бочками отправилась дальше, а я шлепнул ладонью Энрико. По его кудрявой глупой голове, которую даже страх смерти не заставляет прочнее держаться на шее. Тот проснулся, испуганно заморгал.

— Что? Что, Фосто?

— Где лошади, Энрико? По-моему, они отвязались и убежали в лес. Так что теперь потащит нас виновный в этом.

Со скоростью стрелы парень соскочил с повозки. И испытал огромное облегчение, увидев лежащих в траве лошадей, сгруппировавшихся за задними колесами нашего экипажа.

— Ха, это шутка! Черт, я испугался.

Я даже отвечать ему не стал. В желудке сильно заурчало.

Не прошло и получаса с момента пробуждения, как мы двинулись дальше. Все трое сидели на облучке и глазели на дорогу. Молчание длилось недолго — я решил прояснить некоторые моменты из жизни нашей новой подруги.

— Где же ты так мечом махать научилась?

— О, это давняя история. Даже рассказывать ее не хочу.

Отлично. Прояснил.

— А в том лесу… ты не думала, что убиваешь своих сородичей?

— Сошел с ума? У меня не может быть ничего общего с теми чудовищами. И их обычаями.

— А твои друзья, сообщники по грабежам? Ты так легко их бросила. Тебя с ними вообще ничто не связывает?

— Ты спрашиваешь, есть ли среди них мой любовник?

— В любом смысле. Ты с ними целый год добычу делила.

— Скорее, они со мной. Это я вкалывала в этом дрянном городе, а помощники мои… Они как артисты в театре. Могут кого-нибудь ограбить, но только самым обычным способом. Вплоть до кровопускания. Я же действовала иначе и часто одна. Это было мое наказание, и наказание для них — то, что мы действовали вместе.

— Они чем-то провинились? И ты?

— Попыталась обчистить не того человека, — закивала Алабель.

— На днях ты наступила на те же грабли.

Алабель хмыкнула в ответ.

— Вот Энрико, — я обнял своего торгового партнера за плечи, — на ошибках потихоньку учится. Правда, друг? Надеюсь, ты усвоил, как коварен девичий взгляд? То-то.

— По правде говоря, я удивилась, что моя способность совсем не подействовала на тебя, Фосто, — посетовала Алабель. — Есть устойчивые к этому люди, но даже они хоть что-то ощущают: начинают тереть виски или трясти головой. Ты же ничего не почувствовал.

— Ничего, — согласился я и вдруг предложил: — А вот попробуй на Энрико снова подействовать.

— Лучше не надо, — пролепетал мой друг.

— Да брось. — Я взял у него поводья. — Давай, Алабель, заставь его поверить, что он лягушка. Заставь его квакать.

Меня самого это предложение рассмешило. Но Алабель, отсмеявшись, посерьезнела. Так как я сидел между ними, она вытянулась и взглянула Энрико в глаза.

— Смотри на меня, — сказала она и подняла руку перед его лицом. Зажмурилась. Секунд десять молчала, а потом произнесла едва слышимые магические слова. Добавила громче: — Пока я перед тобой, Энрико из Дирейма, ты не сможешь произнести ни одного человеческого слова. Ты будешь разговаривать по-лягушачьи. До самого заката.

Я еле сдерживал смех, только представив, как бедный парень в ужасе квакает до захода солнца. Ну, или молчит, что я бы делал на его месте.

Алабель заняла прежнее положение, а Энрико с опаской поглядывал на нас.

— Ну, — я испытывал любопытство, — скажи, Энрико, в каком городе мы хотим продать все наши ковры?

Он собрался с духом и ответил:

— В Берсене. Уф, я все же нормально разговариваю.

Алабель пожала плечами:

— Это что-то невиданное. Будто с тобой, Фосто, вся моя магия испаряется. Когда я преследовала вас, паромщику я не заплатила ни гроша. И переплывал он реку так быстро, словно на другом берегу его ждал сундук золота.

Что ж, противостоять колдовству — весьма полезная способность. Жаль, что я не задумывался о ней раньше.

— А ты, Фосто, не поведаешь мне, где обучился так драться? — после недолгой паузы спросила чародейка.

— Отчего же? Я не так скрытен, как ты. Меня с детства обучал этому лучший фехтовальщик вольных городов. Видишь ли, я когда-то был настоящим аристократом, но несчастная любовь и месть вынудили меня покинуть родные края и стать бродягой, торгующим коврами.

Алабель с прищуром смотрела на меня. Энрико качал головой из стороны в сторону — мол, как же ты надоел со своими историями. Я лишь улыбался.