Онлайн книга «Леди и Некромант»
|
Да уж… Подобных странноватого вида вещиц у Ричарда было много. Одни он на шею цеплял. Другие — прятал в рукавах. И браслеты отыскались. И заколки. И некое подобие запонок, правда, сделанных явно из подручных материалов. Наконец он отряхнулся и руку подал. — Прошу, благородная лайра… а ты, Грен… — С вами, конечно… — Грен, занятый будто бы созерцанием внутренностей лавки, поднялся. — Тихон, думаю, уже на месте… Тихон и вправду стоял перед особняком, разглядывая его с печалью в очах. На плече его возлежало массивное нечто, похожее на связку железных труб, в которые безумный инженер воткнул полтора десятка шестеренок и огромный тускло светящийся шар. — Здесь пахнет злом, — со вздохом произнес он, и я принюхалась. Пахло… навозом, тухлою рыбой — на солнце она портилась моментально. Пирогами. Камнем и солнцем. Городом. А вот злом — нет, не чувствую… В особняке нас встречали. Любезно. Правда, любезности этой хватило ровным счетом до гостиной, где я была представлена невысокому лысоватому мужчине и его супруге. О да… мой внешний облик оценили оба. Так оценили… — Лайра Оливия… вы невыразимо прекрасны… Тарис лепетал какие-то благоглупости про ясные очи, кои сразили его наповал, белую кожу и прекрасную рожу… то есть он выразился иначе, естественно, в изысканно-возвышенном стиле. Каждое произнесенное им слово заставляло Милию поджимать узкие губы. Белая, она делалась еще белее. А на щеках вспыхивал болезненный румянец. — Вы могли бы остаться! — выдохнул Тарис, и нож в руках супруги царапнул фарфоровое блюдо. Звук получился… предупреждающий. — Увы, но… — Помилуйте, где это видано, чтобы особа благородная путешествовала в компании… Он вовремя вспомнил, что вся эта компания ныне восседала за одним столом. Тихон задумчиво рисовал соусом по фарфору. Вместо кисточки он использовал собственный мизинец, и поскольку никто в его сторону не смотрел, я сделала вывод, что местный этикет на альвинов не распространяется. Или позволяет гостям рисование. Грен разглядывал столовые приборы. Ричард меланхолично что-то жевал, притом жевал он с первой минуты и, судя по количеству съеденного, желал немедля компенсировать все предыдущие голодные годы жизни… — …безусловно, достойной, но мужской… — вывернулся Тарис. Не будь он градоправителем. — Но что станет с вашей репутацией? Я потупилась, как подобает особе скромной, — а что платье? Увы, в столице ныне мода такая. А все мы покорны веяниям моды. И произнесла: — Боги не осудят, а люди… пускай. Я не боюсь. — Неужели? — Милия отложила нож. И так аккуратно… бережно даже. — Значит, вы, Оливия, людей не боитесь? Совсем? Она, опровергая теорию Грена, была нехороша собой. И вот что удивительно, я сама не могла сказать, в чем именно нехороша. Высока. Тонкокостна. Черты лица правильные. Пожалуй, слишком правильные. Рыжие волосы собраны в простой пучок, правда, перевитый жемчужной нитью. И прическа эта ей категорически не идет. Она подчеркивает резкость черт и некоторую излишнюю худобу. Милия выглядит почти изможденной. — Почему же. — Мне вспомнился Макс. — Некоторых людей стоит бояться, но беда в том, что не всегда можно понять, каких именно… — Да… вы верно заметили. — Ее улыбка была вымученной. — Не всегда можно… понять… а поняв — простить… извините меня. Милия поднялась и прикрыла салфеткой фарфоровое блюдо. Чистое. К еде она не притронулась. К вину тоже… — В последнее время я дурно себя чувствую… — Может, стоит позвать врача? — Кого? А… вы имеете в виду целителя. — Милия потерла пальцами виски. Она и вправду была очень бледна, до глубоких теней под глазами, до лиловых губ. — Боюсь, мне он не поможет… это мигрени… вас не мучают? — Нет. — Тогда вам повезло… Тарис, проследи, чтобы меня не беспокоили… Она удалилась, а супруг остался на мое несчастье. И теперь, избавившись хоть и на время от второй половины, он совершенно распоясался. Губы его то и дело касались моей ладони. И запястья. И дай волю, обслюнявил бы руку до локтя… а может, и выше… взгляд Тариса блуждал где-то в области декольте… комплименты становились все более двусмысленными. — Пожалуй, — я поняла, что еще немного и не выдержу, — нам пора… уже поздно, и я устала… — Конечно, дорогая. — Тарис с готовностью вскочил. — Я провожу тебя… — Куда? Что-то мне слабо верилось, что этот раззолоченный человечек и вправду поведет меня через весь город к пустырю, где тихо и мирно дожидался хозяев октоколесер. — В твои покои, естественно, — и подмигнул так. Проклятье! Я оглянулась. Ричард жевал. Грен дремал или делал вид, что дремлет. А Тихон, изрисовав блюдо, принялся за скатерть. И, судя по мечтательно-сосредоточенному виду, в данный момент времени его интересовало лишь это альвинийское, чтоб его, народное творчество. — Боюсь, я… Помощи ждать было неоткуда. — Мы ночуем здесь, — заметил Ричард, с трудом проглотив кусок мяса. — Хозяин был любезен. Предложил. Я согласился. Только меня забыл предупредить. — У нас большой дом… — Тарис опять подмигнул: мол, настолько большой, что нам, милая, никто не помешает… …я очень надеялась, что в этом большом доме отыщется большой канделябр. Или еще что-нибудь, подходящее для беседы с излишне гостеприимным хозяином. Тихон поднялся. — Лайра Оливия. — Он подал руку, которую я приняла, не сдержав вздоха облегчения. Лучше с ним. А там закроюсь… переночую… а завтра перекинусь парой слов с хозяйкой дома. Сдается, если кто и способен окоротить излишне любвеобильного толстяка, который на меня разве что слюной не капает, то она. А если нет, то буду ночевать в машине. Там место имеется. И свой фарфор. Остальное же как-нибудь… А покои мне отвели роскошные. Темно-зеленые сдержанные тона. Тяжелые портьеры. Узкие и высокие окна. Крохотный балкончик, с которого открывался вид на город. Правда, смотреть, как оказалось, было не на что. Темень. |