Онлайн книга «Леди и Некромант»
|
— Тише. — Эта хитрая тварь не собиралась оказать ему и такой малости. Она сидела, держала голову Ричарда обеими руками и что-то шептала, глупость какую-то, что скоро все закончится, что солнце уже почти взошло и Ричарду надо потерпеть. Сама бы и терпела. А он умереть хочет… кажется, он плакал, умоляя добить. А она гладила по волосам и говорила, говорила… потом вовсе запела… Колыбельную. Он не ребенок давно уже, а она запела колыбельную. И, как ни странно, боль отступила. Не ушла совсем, но… Ричард словно раздвоился. Одна часть его агонизировала и стремилась утащить за разумом и слабое человеческое тело. Другая сопротивлялась. Эта другая требовала остаться. Слушала песню. И смеялась… и в конце концов он понял, что умереть ему не позволят, и тоже рассмеялся. Если бы кто-то сказал мне, каково это будет, я бы предпочла остаться в склепе. Там тихо. Мертво. А здесь… Ричард кричал и корчился, катался по земле. А когда замер, то попытался руками дотянуться до своего лица. Кривые пальцы готовы были вцепиться в кожу, содрать ее. Нам с гулей вдвоем пришлось навалиться на него. И тогда Ричард затих. Успокоился. Ненадолго. Он вытянулся, оцепенел и даже дышать перестал. Сердце в груди трепыхнулось и замерло. Ну уж нет, я не для того столько терпела безумные его разговоры, чтобы взять и позволить ему вот просто так умереть. — Гуля, держи его… Я сцепила руки в замок, замахнулась и, что было силы, ударила в грудь. И еще раз… ну же, давай… еще раз… не массаж сердца, на него у меня банально не хватит сил, но просто сидеть… я всхлипнула и велела себе успокоиться. Потом пореву. Главное, не позволить этой твари забрать Ричарда. А ведь она виновата. Я же… я должна сделать что-то… что? Не знаю, но я ведь не просто так, я императорской крови… и дар у меня имеется, пусть и слабый. Надо только применить. Как? Я зажмурилась, пытаясь и успокоиться — поздно паниковать, и отыскать в себе ту самую скрытую силу, которая дала бы нам шанс. Я глубоко вдохнула. Положила руки на грудь Ричарда. Не знаю, как оно работает, но… я представила себе замершее сердце и на выдохе велела ему работать. Ну же! И еще раз… и стало вдруг жарко, невыносимо жарко. А потом этот жар ушел в Ричарда. И сердце встрепенулось… один удар. Второй. И посиневшие губы обретают нормальный цвет. Вот так… я кое-как пристроила голову Ричарда на коленях и запела. Бабушка всегда мне пела, когда я болела. Обычная колыбельная, но… странное дело, становилось легче. Не магия, разве что слова… я просто хотела, чтобы ему стало легче. Гуля, заскулив, уткнулся носом в руку Ричарда. Повязки сбились. И при свете дня я видела, что пальцы его побелели, а на ладонях появились характерные пузыри. Часть их лопнула, обгоревшая кожа потрескалась, а трещины сочились сукровицей. Ему должно было быть больно, очень больно. Ричард тихонько стонал. Из глаз катились слезы. А солнце поднималось. Так медленно, невыносимо медленно, что я сама готова была зарыдать от отчаяния. Наконец он затих. И дальше что? Ждать? Чего? И как понять, что его… отпустило? Поверить? Я уже один раз едва не поверила. Поверила бы, если бы не его взгляд, исполненный такого безумного ожидания, что стало страшно. А теперь? Нет, он не притворяется… ладно, потерю сознания можно изобразить, а вот остановку сердца? Ричард открыл глаза. — Привет, — сказала я и вытерла сухие щеки. — Ты жив? — Кажется, — не слишком уверенно ответил он. И, прислушавшись к себе, добавил сиплым голосом: — Но я этому не рад… Он со стоном повернулся набок. — Погоди… — я решилась. Солнце поднялось уже высоко. И если так, то его можно развязать. А если нет… лучше не думать о таком. Веревки я разрезала, а вот с поясом возиться пришлось долго. Перетянутые руки распухли. А кожа не поддавалась ни ножу, ни пальцам. Ричард сносил мою возню стоически. Только губы дергались, когда я случайно задевала раздраженную ожогами кожу. Но наконец мне удалось поддеть пряжку и распустить ремень. — Погоди, — я стянула его, — руки надо размять. Восстановить кровообращение… Ричард кивнул. Предполагаю, что следующие минут пятнадцать он с удовольствием вычеркнул бы из памяти… …а Влад никогда не умел терпеть боль. Не надо. Влада больше нет. И того, прошлого, мира. И меня, той никчемной, то ли женщины, то ли вещи, которая позволила себя убить. Второго шанса я не упущу… — Все. Дальше само. — Ричард пошевелил пальцами. Уголок рта дернулся. — Если хочешь ругаться, то… — Спасибо, — он отвесил притворный поклон. Это зря, потому что не удержался и упал бы, если бы не ухватился за мое плечо. — Не за что, — сквозь зубы процедила я. Все-таки телосложение у меня не то, чтобы плечи всем подставлять… или не всем. — Извини, — вот чего-чего, а раскаяния в его голосе не было ни на грош. Но плечо мое отпустили. — Вот и все. — Ричард присел на ту самую несчастную лавочку, которая в свете дня выглядела куда более древней, нежели ночью. — Сейчас немного посижу, и пойдем… И я со вздохом призналась: — Мы не можем… Ричард знал, что все беды от женщин. Не от женщин в принципе, нет, он все же не считал себя женоненавистником, но вот от подобных Оливии красавиц, которые на ровном месте умудрялись находить приключения. И ладно бы сами приключались… в гробницу ей заглянуть захотелось. Позвали ее. А она откликнулась. Кровь императорская… да чушь это на ровном месте. Ту кровь целенаправленно выбивали капля за каплей, и теперь эта девица, появившаяся из ниоткуда, заявляет, что она этой самой крови. Императорской. — Оливия, — он с трудом сдерживался, чтобы не заорать. Было больно. Нет, не просто больно — боль была оглушающей, и тело, измученное недавней трансформацией, держалось из последних сил. Ричард даже не был уверен, хватит ли ему этих самых сил, чтобы добрести до калитки. А надо… второй ночи он не переживет. И вообще желательно, чтобы до наступления сумерек он с Тихоном перебросился словом-другим. Кто уж разбирается в ментальных воздействиях, так это альвины. |