Книга Рыбари и Виноградари, страница 94 – Михаил Харит

Другой зал был посвящён теме средневековой Инквизиции. Здесь были разнообразные скамьи с креплениями для рук и ног, выгодно подчёркивающие красивые части женских тел, приподнятые и выставленные в самых откровенных ракурсах.

И тут Ольга заметила Андрея, одетого в дурацкий балахон средневекового монаха. Он с восторгом рассматривал розовые ягодицы блондинки, похожей на грациозное животное.

— Это твой друг? — спросила Сьюзен.

— Пожалуй, да.

— Хочешь, я помогу тебе наказать его, — Сьюзен облизала губы и показала тонкий блестящий кожаный хлыст.

— Это входит в твои обязанности?

— Я — хозяйка. Стараюсь сделать приятное моим гостям. Это большое искусство. Хотя у вас в мире считают, что я люблю делать людям гадости, — она надула пухлые губки.

— Не обижайся на людей. Просто у нас в мире многие вещи весьма запутаны. Мы надеваем на себя чёрные очки морали, после чего видим всё в жутком свете и путаем сами себя.

— Хорошо сказала, — сразу повеселела Сьюзен.

Ольга подумала, что все драконы в нашей жизни на самом деле — заколдованные принцессы, трепетно ожидающие нашей любви.

— Андрей, — позвала Сьюзен. — Ты готов с нами поиграть?

Хозяйка кокетливо повернулась спиной и поставила согнутую ножку на край скамейки. Андрей оторвал взгляд от блондинки и уставился на упругие округлости. Во взгляде ощущалась извечная мужская проблема выбора. И тут он заметил Ольгу. В глазах появилась радость, сменившаяся паникой, словно у ребёнка, застигнутого мамой за чем-то неприличным.

— Опоздала. Я уже умер! — серьёзно объявил он, словно оправдываясь в своём поведении.

— Ольга, оставь его, пусть наслаждается. Пойдём, прогуляемся, поболтаем. Сюда не часто приходят люди твоего уровня. Последний раз мне было так интересно с Алистером Кроули, но это было давно. Приходила к нему, будто девушка по вызову. Влюбилась как дурочка. Хотя он меня воспринимал совсем не сексуально. Даже магический круг нарисовал, чтобы не приближалась.

Ольга вспомнила рассказ Софии и своё видение: загадочный алтарь, змеиное тело с острыми шипами, паучьи лапы, зубастую пасть. Вряд ли колдун мог опознать сексуальную малышку в демоне.

Сьюзен приблизила лицо почти вплотную и вдруг нежно поцеловала. От неё вкусно пахло клубникой, а губы оказались тёплыми и мягкими.

— А Джон с Мэри? — прошептала Ольга, когда поцелуй закончился. — Ты же с ними встречалась?

— С ребятками было занятно. Теперь у меня никого нет в вашем мире, и не с кем играть, — Сьюзен смотрела на Ольгу по-детски обиженными глазами.

Они вышли на улицу. Перед ними, прямо у подножия замка, расстилалось залитое лунным светом озеро Лох-Несс.

— Искупаемся? — предложила Сьюзен.

Они скинули одежду и вошли в воду.

К удивлению, холодно не было. Ольга с удовольствием поплыла по лунной дорожке.

Где-то вдалеке упала звезда, и одновременно навстречу к ней из сгустка темноты взлетела такая же. И неясно было, где кончается грань одного мира и начинается его отражение.

— «Поцелуи звёзд дождём обрушиваются на тело твоё», — нежно проговорила Сьюзен, словно читая стихи. — Это Алистер написал, умел красиво сказать. Жаль, что не посвящал стихи мне.

Её тело легко скользило в чёрной воде мягкими гибкими движениями, почти бесшумно.

— Представляешь, Ольга, если нас кто-нибудь заметит, завтра скажут, что видели в озере двух чудовищ. В вашем мире всё выглядит так искажённо…

— Эти люди у тебя в замке… Они же совершенно счастливы, — то ли утверждая, то ли спрашивая, сказала Ольга.

— Конечно. Любовь всегда доставляет счастье. Для кого-то любовь, связанная с чувством отдачи, даёт более острые ощущения. Некоторые отдают себя в чужие руки и получают наслаждение.

— Почему? — удивилась Ольга.

— Я думаю, что это один из вселенских законов. Отдача и получение. Страдание и наслаждение. Только вместе они дают гармонию.

Ольга, конечно, любила секс во всех его проявлениях, но полагала, что не следует создавать философию на основе приятного жжения в укромном уголке между бедёр.

Сьюзен между тем продолжала:

— Мы — Его образ и подобие.

— Только не впутывай сюда Бога, вряд ли он увлекался садо-мазо, — возразила Ольга, облизав внезапно пересохшие губы.

— Разве он не отдал на поругание своего сына? Плети, шипы, гвозди… — невинно улыбнулась Сьюзен. — В Боге всё есть! И страдание ему хорошо известно. Крест стал главным символом христианства, как напоминание о жертве и о страдании.

— Но все говорят, что Бог есть Любовь и Добро…

— Добро без зла уничтожит всё на свете. У меня тут все дороги вымощены добрыми намерениями. Главный строительный материал, причём совершенно чёрного цвета.

— Мне нравится чёрный, у тебя здесь красиво, — Ольга не знала, что сказать.

Сьюзен, казалось, не обратила внимания на комплимент:

— Это Бог создал мир, где, чтобы сделать полноценную женщину, мужчине надо причинить страдания девушке. А чем заканчивается сладкий секс? Болью рождения ребёнка. Юность заканчивается старостью. Здоровье — болезнью. Можно сказать, что ваш мир существует на тонкой линии, разделяющей страдание и наслаждение. Вы получаете наслаждение, сидя по уши в страдании. Но это и есть мой клуб…

— Ну, ты уж слишком категорична, хотя, конечно, логика в твоих словах есть, — согласилась Ольга.

— Впрочем, люди — разные, поэтому созданы потусторонние обители на любой вкус, и моя — лишь одна из многих. В иных — другие командуют. У них и подход другой, более продвинутый, наверное. Например, у самой раскрученной — шикарная реклама. Сколько средств вбухали, — завистливо проговорила Сьюзен. — Специальные рекламные агентства по всей земле. Лучшие здания. Купола, башни, хоромы, одежды золотые, украшения.

Ольга опешила.

— Ты говоришь о том, о чём я думаю? — спросила она и на всякий случай уточнила: — Там еще дресс-код — белые одежды…

— Ага, — согласилась Сьюзен. — Раскручено хорошо. Но на практике очень скучно. Уверовав в рекламу, многие туда рвутся, а находят тоску смертную. Представляешь, везде цензура. Всё запрещено. Секс, алкоголь, джаз. Музыка — только классика, в основном церковные хоралы. Саксофон — запретный инструмент.

— Почему? — спросила удивлённая Ольга.

— Не знаю. Они там арфу очень уважают. Представляешь, сутками слушать арфу? Целую вечность.

— Ужас, — попыталась представить Ольга.

Они легко плыли в мягкой серебристо-чёрной воде, отражавшей нагое сияние сладострастного ночного неба. Тишина окружала. Ольге казалось, что она зависла и парит в чём-то бесконечно нежном. Лёгкая прохлада то ли воды, то ли воздуха гладила кожу, словно чьи-то ласковые ладони. И вдруг она поняла, что ощущает огромное счастье, что впереди ждёт ещё много интересного. Что она полностью свободна в своём выборе, в своей любви и наслаждениях. И счастье никуда не денется. Оно будет рядом с ней, и оно будет в ней.