Книга Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок, страница 26 – Скотт Паттерсон

Первые произнесенные им слова стали настоящим шоком для собравшихся: «Все то, что я собираюсь вам сказать, — неправда», — сказал Фама хриплым голосом с акцентом, доставшимся ему на память о юных годах в Бостоне.

Он подошел к доске и написал на ней: «Гипотеза эффективного рынка».

— Рынок эффективен, — продолжил он. — Что я имею в виду? В каждый момент времени цены воплощают в себе всю существующую информацию об акциях. Если куча народу пьет кока-колу, акции производителя пойдут вверх, как только эта информация появится.

Студенты строчили в тетрадях, стараясь не упустить ни слова.

Гипотеза эффективного рынка — возможно, одна из самых известных и дольше всего сохранявших лидирующую позицию концепций поведения рынка во второй половине прошлого века — была детищем Фамы. Она стала настолько влиятельной и получила такое широкое признание, что воспринималась уже не как гипотеза, а как божья заповедь, вложенная в уста пророка-экономиста из Города ветров.

— Существует ряд следствий эффективности рынка, — сказал Фама, повернувшись к студентам. — Одно из самых важных — это то, что статистически невозможно знать заранее, как поведет себя рынок. Это так называемая теория случайного блуждания. Она гласит, что будущий курс рынка — подброшенная монетка. Либо рынок пойдет вверх, либо вниз. Пятьдесят на пятьдесят, никто не может знать заранее.

Студент из первых рядов робко поднял руку.

— А как же те ребята, которым платят за подбор акций? Они ведь не просто так деньги получают? Не может же это быть простое везение.

— Опыт показывает, что попытки подобрать правильные акции — пустая трата времени, — сухо ответил Фама. — И денег. На Уолл-стрит полно ловкачей, старающихся убедить людей отдать им свои кровные. Но нет ни одного исторического исследования, которое показало бы, как активным менеджерам удавалось постоянно обыгрывать рынок. Таких данных просто нет. У менеджеров бывают хорошие периоды, но по сути все сводится к банальной удаче.

— Так почему же люди платят этим менеджерам такие огромные деньги?

— Надежда? Глупость? Трудно сказать.

— А как насчет Уоррена Баффета?

Фама вздохнул. Опять Баффет. Студенты буквально помешались на достижениях этого захолустного инвестора из Омахи, компания которого, Berkshire Hathaway, вот уже два десятилетия обыгрывала индексы S&P 500 и не собиралась останавливаться на достигнутом.

— Похоже, есть исключения, которые невозможно объяснить. В любой науке есть сумасшедшие, действующие вопреки законам. Баффет в той же мере, что и Питер Линч из фонда Magellan компании Fidelity, многие годы стабильно получает прибыль. Больше подобных примеров я не знаю. Может, и есть еще безумные гении, но мне о них ничего не известно. Кто знает, — он улыбнулся и пожал плечами, — может, в следующем году они всё потеряют.

По законам математики неизбежно, что пара трейдеров вырвется вперед. Но это вовсе не значит, что они обладают неким умением. Дайте 10 тысячам человек по монетке в четверть доллара. Пусть подбрасывают. Каждый раз прогоняйте тех, у кого выпал орел. Через 10 раундов останется, скажем, сотня человек. Через 20 — человека три-четыре все еще будут в игре. Если бы они были на Уолл-стрит, их бы провозгласили экспертами по подбрасыванию монетки, познавшими Истину. Баффет, по мнению Фамы, скорее всего, был как раз таким удачливым подбрасывателем монетки.

Еще один студент поднял руку.

— Но вы сказали, что все, что вы нам расскажете, — неправда. Получается, на самом деле рынок неэффективен?

— Вот именно, — сказал Фама. — Ничто из того, что я вам говорю, нельзя считать правдой на все сто процентов. Это все математические модели. Мы смотрим на статистику, исторические данные, тенденции и делаем на этом основании выводы.

Это не физика. Там вы можете построить космический челнок, отправить его на орбиту и увидеть, как неделей позже он приземлится на мысе Канаверал. Рынок куда менее стабилен и предсказуем. Все, что мы о нем знаем, — приблизительное описание действительности на базе моделей. И гипотеза эффективного рынка — тоже всего лишь гипотеза, основанная на десятилетиях исследований и огромных объемах проанализированных данных. Всегда остается вероятность того, что мы ошибаемся.

Он сделал паузу.

— Впрочем, я совершенно убежден, что мы правы. Видит бог, рынок эффективен.

Слушатели нервно засмеялись. Фама пугал, он демонстрировал холодное презрение к тем, кто был не в состоянии успеть за ходом его мысли. Клифф Эснесс, 23-летний аспирант, кивнул и записал слова Фамы в свою тетрадь: сумасшедшие гении… математические модели… Он сейчас не услышал ничего нового; он изучал финансы у лучших мыслителей-финансистов мира в Уортонской школе бизнеса при Пенсильванском университете. Но он знал, что Фама занимал высшее положение в иерархии финансовой науки.

И все же он не мог избавиться от сомнений. На самом деле в словах Фамы звучал вызов: А ты смог бы? Ты смог бы обыграть рынок?

В детстве Клиффорд Скотт Эснесс ничем не напоминал будущего магната Уолл-стрит. ^[54] Он родился в октябре 1966 года в нью-йоркском районе Куинс. Когда ему было 4 года, семья переехала в зеленый пригород Рослин Хайтс на Лонг-Айленде. В школе Эснесс получал хорошие оценки, но его интерес к Уолл-стрит сводился к темным силуэтам небоскребов в комиксах про Бэтмена. В подростковом возрасте он был вял, полноват и равнодушен. Его мало что интересовало, за исключением девочек и комиксов. Иногда у него случались приступы гнева, которые станут его характерной чертой годы спустя, когда он возглавит собственный фонд. Однажды на школьной парковке парень из шахматной команды соперника с насмешкой напомнил ему о недавней игре. Эснесс впал в ярость, схватил обидчика и со всей силы ударил его о соседнюю машину. А потом еще раз, и еще.

Когда Эснесс учился в Уортонской школе бизнеса в Пенсильванском университете, то думал, что пойдет по стопам отца и станет судебным юристом. Он толком не знал, почему он хотел стать юристом. Разве что это было семейной традицией. Отец его, напротив, был обескуражен планами сына. «Зачем тебе быть юристом, если у тебя есть математические наклонности?» — удивлялся он.

Эснесс принял слова отца близко к сердцу. Он был открыт всему новому и вскоре погрузился в тайный мир теории портфеля, став ассистентом уортонского профессора Эндрю Лоу, позднее перебравшегося в MIT. К его удивлению, предмет оказался неимоверно захватывающим. Он переключился на финансы, а в качестве профильного направления выбрал информатику — заветная квантовая комбинация.