Книга Усмешка тьмы, страница 35 – Рэмси Кемпбелл

– Конечно, там будет посвящение. Она вый-дет в следующем году, и ты сам увидишь, – заверяю его я. – Мне кое-что нужно в Престоне. Для моего исследования.

– То есть мы удостоимся визита? Не стоит, впрочем, если ты слишком занят.

– Я посмотрю по ситуации.

– А что за исследование, если не секрет?

– Я изучаю карьеру одного из старых кистоунских комиков. Имя Теккерей Лэйн тебе о чем-нибудь говорит?

Взрыв дикого хохота служит мне ответом, и я не сразу понимаю, что где-то там, у них дома, за много миль от меня, открылась дверь в комнату матери, выпустив шум традиционно включенного на полную громкость телевизора.

– Кто это, Боб?

– Наш блудный сын, Сандра.

– Саймон? Саймон позвонил?! Ты что, хотел скрыть от меня звонок сына? Роберт, какого дьявола! Дай сюда трубку немедленно!

– Ничего я от тебя не скрывал, – устало отпирается мой отец.

Телевизор матери, будто реагируя на его слова, разражается смехом. Шум слегка размывается – верный признак того, что она выхватила трубку, – и я слышу:

– Саймон? Ты еще здесь, дорогой?

– Да, никуда не уходил.

– О, хотела бы я, чтобы ты был здесь, рядом! Твой голос – он звучит так близко!

– Чудо современных технологий, мама. Все для тебя.

– О, думаю, дело не только в этом. Думаю, ты и сам хотел бы встретиться! Давай поскорее оставим все наши разногласия, какими бы они ни были. Приедешь на Рождество? Будешь один или с кем-то?

В прошлом году я сделал вид, что мне не дали выходной на заправочной станции, но даже Натали согласилась со мной – хоть ее родители и передали мне приглашение отпраздновать всем вместе, искренностью оно не отличалось.

– Кое с кем, – уклончиво говорю я.

– Конечно, привози ее. О, в смысле, если она – это она. Приводи любого, кого считаешь нужным. А сейчас заедешь?

Я слегка обескуражен ее двусмысленной ремаркой касательно моей ориентации. И ее напористостью – тоже.

– Ну, вообще, я сказал отцу – как получится. Не хочу стопорить работу.

– Ты уж найди время, Саймон. Время идет, мы моложе не становимся.

– Хорошо, мам.

– Удачно тебе поработать! Так приятно снова услышать твой голос. Приезжай сразу, как только сможешь.

Щелчок в трубке, я снова остаюсь наедине с перестуком колес. Ее предположение, что я в данный момент работаю, рождает потребность – несколько несвоевременную – в этой самой работе. Я снова звоню в справочную и узнаю номер библиотеки в Престоне. Голос служащей словно доносится из какого-то невообразимого далека; кажется, она заседает в каком-нибудь Изумрудном городе, не ближе.

– Есть ли у вас в свободном доступе газета «Престон Кроникл»? – спрашиваю я, зачем-то повышая голос на названии издания. – Можно просто спросить на абонементе, и всё?

– Если скажете, какие конкретно номера нужны, мы подготовим их без проблем.

– Я интересуюсь выпусками за 1913 год. Возможно, также понадобится 1912-й. Я буду у вас примерно через час.

– Не могли бы вы подождать? – по какой-то непонятной мне причине в ее голосе я улавливаю сомнение. Щелканье клавиатуры обгоняет ритм колес поезда, а затем она говорит: – Вы, наверное, имеете в виду какую-то другую газету.

– Смею вас заверить – нет, именно эту. А в чем проблема?

– Компьютер говорит, что это невозможно, – поясняет она, и я уже готов начать спорить с ней, но ее следующие слова вводят меня в ступор: – В прошлом веке эта газета вообще не издавалась.

Чтобы найти вход в Харрис-билдинг, понадобилось обойти его дважды. В здании, украшенном колоннами в греческом стиле, расположились музей, библиотека и арт-галерея. Реконструировалось оно в данный момент за счет какого-то инвалидного фонда, о чем услужливо сообщала табличка при главном входе, к которому вели массивные ступени. Поначалу я упускаю из виду заднюю дверь – столь примитивно отделанную, что ее можно принять за какую-то неокрашенную часть декора. Дверь ведет в библиотеку – прямо возле входа меня встречают полки книг на урду ^[8]. За углом Г-образной комнаты я натыкаюсь на компьютерную распечатку, направляющую меня к круглому тамбуру. В центре мраморного пола стоит массивная фигура, столь тщательно завернутая в непрозрачный пластик, что невозможно с ходу угадать, что эта статуя собой представляет. Откуда-то из неведомого закулисья доносятся лязгающе-долбящие звуки – видимо, там тоже что-то ваяют. Я поднимаюсь по одной из двух мраморных лестниц мимо двери с надписью «ЭТОЙ ДВЕРЬЮ НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ» на круглый балкон, лабиринт из пластиковых перегородок, подпертый увесистыми столбами из ДСП в два моих роста. На некоторых столбах остались распечатки с надписями «СЮДА», но иные из них, судя по всему, не то задумывались шуточными, не то просто устарели. Лавируя между этими препятствиями, я добираюсь до справочной, где заседает высокая молодая женщина с черными кудрями, присыпанными побелкой.

– Я просил вас отложить кое-какие газеты, – с ходу говорю я.

– А как вас зовут, напомните?

– Саймон Ли Шевиц. Наверное, это с вами я говорил по телефону.

– Нет, не со мной, – она начинает шерстить коробку с микрофильмами, спрятанную под стойкой. – Местные газеты, годы – с 1912 по 1913? Она нашла вам несколько штук.

– Есть среди них «Престон Кроникл»?

– Разве она не сказала вам? «Кроникл» в те годы не выходила.

Как же так вышло, что я неправильно прочел – или вовсе запамятовал – название газеты с ярмарки? Иного объяснения я просто не нахожу. Возможно, эта газета попадется мне среди библиотечных материалов.

– Сначала – тринадцатый год, – прошу я, и женщина, пожав плечами, ведет меня к аппарату для чтения микрофильмов.

Экран потрескивает, разогреваясь, пока она заправляет ленту внутрь.

– Потребуется другая – кричите, – бормочет она. – Ну, не в прямом смысле, конечно.

– Могу использовать язык жестов.

По ее кислой улыбке я сразу понимаю, что моему остроумию далеко до идеала.

– Подойду и шепну вам на ушко, – пытаюсь реабилитироваться я.

Этот перл и вовсе заставляет ее быстро-быстро ретироваться.

Я вывожу на экран разворот новогоднего «Престонского вестника».

– ЖИ́ЛА! – орет кто-то благим матом не то сбоку, не то прямо над нами, и экран со щелчком гаснет. На секунду я даже забываю, что передо мной – допотопная техника, а не компьютер.

Зал мигом становится темнее апрельской ночи, и взгляды всех присутствующих скрещиваются на стойке. Откуда-то снаружи доносится смех, гулко отскакивающий от каменных стен.