Онлайн книга «Усмешка тьмы»
|
– Идиоты, – ругаюсь я. – Да, их вокруг хватает, – поддакивает Биб. – О ком именно речь? – О тех, что в банке работают. Они взяли и перевели на счет моего издателя в два раза больше, чем издатель закинул на счет мне. – Не это ли зовется «изданием ради тщеславия» [10]? Эта ее ремарка так живо напоминает мне о нападках Двусмешника, что на краткий безумный миг меня одолевает искушение узнать, что он успел наговорить обо мне, пока я был в «Золотой чаше». – Нет, – говорю я, отключая мобильный браузер. – Это зовется некомпетентностью. Или неумением. Или неловкостью. Вот от чего страдают люди, у которых руки растут из жопы. Биб тихо выдыхает сквозь зубы. – Я бы не стал говорить такие вещи в адрес банка, – советует Уоррен. Я жду, когда сообщение закончится и призовет меня к выбору дальнейшей операции. Наконец меня связывают с оператором – попутно уверяя, что мое мнение очень важно для банка и что не стоит класть трубку из-за того, что «наш сотрудник в настоящее время занят где-то еще». Этот нехитрый текст повторяется так часто, что начинает смахивать на колыбельную, но тут чуть менее автоматический голос произносит: – Говорит Тэсс. Могу я узнать ваше имя? – Вы уже знаете куда больше. Саймон Ли Шевиц, – я сообщаю ей номер счета, код банка и дату моего рождения, а также девичью фамилию своей матери и получателя постоянного платежного поручения с моего текущего счета. Когда меня спрашивают о сумме, я срываюсь. – Слушайте, я не знаю. У моей головы, знаете ли, есть предел вместимости. Поверьте, не будь я тем, кем называюсь, я бы так сейчас не злился. – И как же я могу помочь вам, мистер Ли Шениц? – уточняет Тэсс. Она взаправду назвала меня «лишенцем» – или всему виной проблемы со связью? – Ли Шевиц! – поправляю я, распаляясь пуще прежнего. – Вы списали с моего счета гребаную кучу денег и отправили все в ИЛУ, издательство Лондонского университета. Можете сказать, с какой стати? Молчание могло бы служить признанием вины, но тут она говорит: – Скорее всего, мы получили распоряжение. – Я его не давал. От кого? Связь с Тэсс ухудшается – фрагменты тишины перебиваются кусками ее ответа: – Не похо… чтобы… ыла какая-ниб… ошибка, мистер Л… евиц. – Вы куда-то пропадете! Ладно, а если я уверен, что ошибка есть, что прикажете делать? – Ош… ки возмож… ы всегда. Если вы напи… те запрос… – Пришлю вам по электронной почте – так будет быстрее всего. Ошибка есть, все так, и с ней нужно разобраться прямо сейчас. – П… жалуй… ставайтесь на лин… пока я свя… Похоже, она консультируется с кем-то рангом повыше. За последним обрывком ее голоса следует Моцарт в синтезаторной обработке – музыка, веселость которой, как по мне, менее чем уместна. Неполадки со связью рвут ее на случайные аккорды, и я отстраняю трубку от уха до тех пор, пока вновь не появляется Тэсс. – Мы уст… ним непола… с вашим счет… запрос… напиш… завтра. – Ой, да неужели! – я выдыхаю. – Спасибо за помощь. Напишу завтра, хорошо. – Мы катим по Хаммерсмит, и я возвращаю трубку Биб со словами: – Со связью беда. Или батарея подыхает. Еле-еле уловил, что мне сказали. Забирая телефон, она всячески избегает прикосновений к моим пальцам. – В остальном все хорошо, не так ли? – В общем и целом – да. Вы, правда, говорите так, будто что-то должно быть плохо. – Охрана часто выдворяет тебя из аэропортов? – Меня просто провели через таможню без задержки. Я привлек к себе внимание только потому, что обработчик повредил мой багаж. Они решили на всякий случай просмотреть мои вещи. – Мы ждали несколько часов по просьбе Натали, – еще более обвиняющим тоном Биб спрашивает: – Что они сказали тебе? – Что-то про плохо налаженную работу аэропорта. Ничего такого, что касалось бы непосредственно меня. – Ты у нас, похоже, самый белый и пушистый, – бормочет Уоррен. – Мы подумали, что тебя задержали потому, что ты пытался протащить через границу что-то запрещенное, – говорит Биб, внимательно ловя мой взгляд в зеркале заднего вида. – Запрещенное? – Наркотики, к примеру. Нам известно, что ты был в Амстердаме. – Я там оказался случайно. – Белый и пушистый, – покачивая головой, повторяет Уоррен. – Просто тебя куда-то постоянно заносит, и ты не можешь предугадать, что произойдет, когда ты там оказываешься. – Это меня заносит? – возражаю я, хотя с оглядкой на недавнюю ситуацию его слова попадают точно в цель. – Вы что, всерьез думаете, что я настолько глуп, что потащу дурь из Амстердама в Лондон? Супруги Хэллоран хранят молчание до самого угла Гайд-парка. Они чем-то озабочены. Я тоже в раздумьях, оглядываю свежие скудные заносы – разве кому-то могло прийти в голову закрыть из-за такой ерунды аэропорт? Когда мы проезжаем Пикадилли, я собираюсь задать вопрос вслух, но Уоррен преподносит очередной сюрприз: – Что еще ты собираешься от нас утаить? – А что еще у вас на меня есть? – парирую я. На этот раз пауза длится до самой Трафальгарской площади, с которой в бесцветное небо с бесцветной земли взмывают столь же бесцветные стайки голубей. – Как ты попал в Голливуд? – вдруг продолжает допрос Уоррен. – Ну, это был не совсем Голливуд. Это… – Мы знаем, – обрывает меня Биб, и огни вдоль Стрэнда [11] придают ее очам пронзительный блеск. – Это был архив фильмов. Весьма полезный. Я привез много идей. – Может, лучше оставить их при себе. Я пытаюсь как-то перевести это на человеческий, а Уоррен тем временем продолжает напирать: – И какое у тебя мнение об этом режиссере? – Ну, он оказал мне теплый прием. – Он, — эхом повторяет Биб. – Как ее зовут? Так вот в чем все дело. Они как-то прознали про пол Вилли. – Ее зовут Вильгельмина, ну да, – пожимаю я плечами. Флит-стрит встречает нас ансамблем газетных киосков, и мне потихоньку начинает казаться, что я под следствием. – Вильгельмина Харт. – Итак, ее зовут Вильгельмина Харт, – загибает Биб пальцы, – ты не признался в этом сразу и пробыл у нее неделю. |