Книга Век испытаний, страница 45 – Сергей Богачев

— На, лови! — В его сторону полетел молоток, но благодаря природной реакции Павел его поймал на лету.

— Следующий раз будь аккуратней, в обраточку прилетит — и вякнуть не успеешь!

— Слышь, браток! — обратился к Павлу шабашник. — А как же тебя на службу приняли? Мотал же, я вижу!

Павел для вида простучал кладку трубы, струсил пыль с рук и отдал молоток:

— Как? Да быстро и без вопросов. Уметь надо.

Цель была достигнута, и дальнейшие препирания с бывшими коллегами были не в тему. Павел одобрил дальнейшие работы при условии, что труба останется в таком же виде, как сейчас.

— Ну, бывай, начальник! — попрощался бригадир шабашников, пожимая ему руку.

— И вам не хворать!

По пути в Москву единственное, что Павел сделал, — это взглянул на титульные листы папок. Да. Одна из них была озаглавлена: «Уголовное дело № 16/2537». И красным карандашом в углу было написано: «О крушении аэровагона».

Дневник. Последняя запись

Уже неделю Черепанов не выходил из комнаты. Он внимательно перечитывал листки допросов, заключения экспертиз и показания свидетелей. Полина не вмешивалась, а Павел ничего не говорил. На единственный вопрос: «Что там интересного, что ты уже десятый раз перечитываешь?» Павел в ответ спросил у неё:

— А этот Енукидзе, он кто вообще такой был? Кто над ним главный?

— Мы же договаривались, что забыли, Паш!

— Забыли ту историю, а мне сейчас понять многое нужно.

— Ну как кто? Он был большим человеком. Секретарь ЦИК СССР. Главнее его, может, только Сталин…

— И что, он только ему подчинялся? — спросил Павел, перекладывая бумаги.

— Ну, скорее всего, да. Вообще-то орган коллегиальный и исполнительный, но ты же понимаешь, если был на этой должности столько лет, то пользовался безусловным доверием товарища Сталина. Ну, как оказалось, до поры до времени, но тогда — да.

— И никто, кроме Сталина, был ему не указ?

— Конечно. На этом, говорят, и погорел. Очень наглый тип, везде его именем прикрывался.

— А-а-а… Ну ладно, ты спи, родная, я тут ещё почитаю…

Раздался один звонок, бурчащий сосед пошёл открывать:

— Кого ещё принесла нелёгкая!

Дверь комнаты открылась без стука, и на пороге показался участковый.

— Гражданин Черепанов?

Лёгкий холодок пробежал по его спине. Опять эта форма, этот тон превосходства…

— Так точно. Я, — спокойно ответил Павел.

— Что же вы, гражданин Черепанов, такой безответственный, заставляете органы за вами бегать. Вы когда должны были прибыть в отдел отметиться?

Павел ничего не ответил.

— Вы должны были в день прибытия отметиться. Меня вот из-за вас на ночь глядя отправили проверять… — Участковый достал какой-то бланк, заполнил его и дал Павлу расписаться. — Завтра не побрезгуйте прибыть лично. Показаться, так сказать.

— Непременно, — ответил Павел.

Участковый встал и, глядя на стол, спросил:

— А что это у вас?

— Да так, историей заинтересовался. Решил углубить понимание истории. — Павел прикрыл верх папки с надписью «Уголовное дело».

— Ну-ну… Решили завязать, наукой занимаетесь? Редкий случай, это похвально. Это хорошо. Вот завтра о своих планах на жизнь подробно и доложите. Тунеядцев в нашей стране не терпят.

— Это точно. Прибуду. Простите, что доставил неудобство.

Участковый ушёл, и Павел смог перевести дух.

— Поля, где, ты говоришь, Сергеевы живут? В Доме на набережной?

— Ну что ты задумал опять? — Полина была встревожена и этим визитом, и его новыми планами.

— Я должен Артёму рассказать правду. Я должен рассказать, как я её понимаю. Времени совершенно на это нет. Уйду рано, тебя попрошу — дневник спрячь.

Всю ночь Павел писал, прилёг на пару часов с рассветом, а в шесть уже поднялся и отправился в путь.

Утренняя Москва была прекрасна. С востока, с той стороны, где был Сталинский район, поднималось солнце, и воробьи приветствовали это ежедневное событие радостным треском своих шумных стай, радовались так, будто по его приказу оно светит каждый день. По Москва-реке шла баржа, потрёпанный вид которой никак не совпадал с торжественностью стен Кремля. На строительстве Большого Каменного моста, который был уже почти закончен, собирались рабочие и начали шевелиться стрелы подъёмных механизмов. Голосистые прорабы орали «Майна, вира!», закидывая пачки с камнем наверх.

Черепанов давно приметил двух пролетарского вида молодых людей, которые шли за ним на расстоянии, громко болтая об особенностях характера какой-то Тоньки. Когда Павел увидел строительство моста, он подумал, что рабочие пойдут туда, но как только он перешёл на другую сторону улицы и свернул к Дому на набережной, парни ускорили шаг и догнали его:

— Гражданин Черепанов, куда путь держите?

— А что в портфельчике? — взял его за запястье тот, что был покрупнее.

Павел рванул руку и нанёс одному из преследователей удар в лицо. Тот упал, а Черепанов в этот момент побежал в направлении дома. Теперь не было ни времени, ни смысла искать квартиру Сергеевых, но другого пути к отступлению не было. Только вперёд.

— Держи его! — заорал лежащий на тротуаре сотрудник, и второй бросился вслед Павлу.

Черепанов бежал настолько быстро, насколько позволяла его не самая лучшая физическая форма, да и портфель, который он прижал к себе, очень мешал — его стали нагонять.

— Стой! Стой, стрелять буду!

Однажды Черепанов уже слышал эти слова, но в этот раз сдаваться не собирался, а ускорился изо всех сил, но как он, хромой на правую ногу, мог состязаться в беге с молодым оперативником?

Люди, спешившие на работу, расступались перед ним, и у Черепанова возникла шальная мысль: а вдруг он сейчас встретит Томика? А вдруг успеет ему всунуть в руки портфель? В арке показались молодые люди в курсантской форме и Павлу почудились знакомыми черты лица одного из них, как у отца.

— Томик! Томи-и-ик! — Черепанов изо всех сил бежал вперёд, к цели.

Навстречу, вдоль бордюра, мощной струёй поливая дорогу, медленно шла моечная машина. Откуда-то из арки появился дворник, который быстрым шагом пошёл наперерез Черепанову. Павел его не воспринял как опасность, надеясь скрыться в облаке водяной пыли, чтобы нырнуть во двор, но дворник, не говоря ни слова, толкнул его всем своим весом в сторону дороги. Портфель выпал из рук Павла, а сам он, пытаясь сохранить равновесие, всё же подвернул больную ногу и ударился о влажный бок цистерны с водой и потом навзничь, затылком — об асфальт.

— Батя, молодец! — Запыхавшийся сотрудник похлопал дворника по плечу.