Онлайн книга «Александр Беляев»
|
Каминский, Готлиб и Зауер, приблизившись к Берлину, атакуют Штирнера. Но Каминский, забыв оградить себя сеткой, попадает в сферу мыслеизлучений Штирнера, приходит к нему в дом и становится его пленником. Однако, встретясь с Каминским, Штирнер сознается, что он, поставив себя в центре мира и оторвавшись от человеческого общества, попал в тупик. Тогда Штирнер внушает себе забвение собственной личности, становится Штерном и навсегда уходит из дома» [245]. В аннотации пересказано содержание двух первых частей романа, но есть еще и третья. В ней Эльза Глюк поселилась на берегу океана в забытой богом африканской глуши, не поддерживая никакой связи с внешним миром. Но однажды в бухту заходит яхта и на берег сходят трое мужчин европейской наружности. Это Каминский, Дулов (Дугов) и Штирнер-Штерн. В Африку их привело желание пополнить московский зоопарк новыми экземплярами. При этом выясняется, что Штерн-Штирнер теперь проживает в Москве, начисто утратил память о своем прошлом и совершенно искренне считает Штирнера чудовищем. По просьбе Эльзы Каминский на четверть часа возвращает Штерну память, и тот заявляет о полной своей непричастности к гибели банкира Готлиба. Эльза облегченно вздыхает, а Штирнер вновь становится Штерном. После чего хозяйка дома по просьбе гостей играет на рояле «Лебедя» Сен-Санса. До этого момента можно было не задумываться, отчего, сменив имя, Эльза Глюк избрала невзрачную фамилию Беккер. Теперь объяснилось и это — беккеровский рояль. Очарованные музыкой герои расходятся по спальням, намереваясь утром отправиться на ловлю диких зверей. До этого места содержание книжной и газетной версий романа практически совпадает. А дальше пути газеты и книги расходятся. Заключительная глава газетного романа называется «Властелин мира». Поскольку речь пойдет всего об одной главе, и с 1926 года она не перепечатывалась, приведем ее полностью: «Еще до восхода солнца путники вышли из дома. — Все в сборе? Где проводники? — спросил Дулов. — Они сейчас придут, — ответила Эльза и ударила в небольшой гонг, висящий у веранды. Два чернокожих выбежали из флигеля и присоединились к охотникам. — Ну, вот, теперь все, — сказал Дулов. — Идем же! Что вы, Качинский? Но Качинский не двигался. Он стоял сосредоточенный, как будто прислушивался к чему-то. Дулов шевельнул бровями и тихо сказал, обращаясь к Эльзе: — Очевидно, с ним говорят из Москвы… Так рано? Что-то срочное. А Качинский вынул из кармана коробочку, которую уже видела Эльза, приложил к виску и сосредоточился еще больше; губы его плотно сжались, и он даже прикрыл глаза. Потом вздохнул, спрятал коробочку и сказал: — К сожалению, наша охота отменяется… — Почему? — спросила недовольно Эльза. — Приказ из Москвы, — ответил Качинский… Мы должны, не теряя ни минуты времени, отправиться в обратный путь… — Что-нибудь серьезное? — спросил озабоченно Дулов. — Да, нам придется охотиться на более крупную дичь. — Более крупную, чем львы? — с удивлением спросила Эльза. — По крайней мере, на более опасную… — Война? — спросил Дулов. — Уже! — отозвался Штирнер. — Да, уже, — ответил Качинский. — Для нас это не было неожиданностью. Вопрос был во времени… — Но с кем? — опять спросила Эльза. — Со всем миром! — ответил Качинский. Дулов уже дал мыслеприказ, и на яхте лихорадочно готовились к отплытию. Пока шли все эти сборы, Качинский объяснял Эльзе положение вещей. — С тех пор, как в руках нашего правительства оказалось новое могучее орудие, все буржуазные государства стали готовиться к борьбе с нами. Мы оставались верны нашей миролюбивой политике и не выступали зачинщиком… — Тут были и другие причины, — усмехнулся Дулов. — Ну, конечно, — ответил Качинский, — как бы то ни было, не мы первые бросаем вызов. Ну-с, простите за беспокойство. Позвольте поблагодарить вас за приют… — Я провожу вас, — сказала Эльза дрогнувшим голосом. Путники спустились к берегу. — Прощайте, — сказала Эльза, протягивая руку Штирнеру. — Лучше скажите: до свидания. По крайней мере, я надеюсь вернуться живым с войны, значит, мы еще встретимся. Думаю, что ни одной капли крови не прольется в этой войне, хотя она будет войной не на жизнь, а на смерть — войной между старым и новым миром… — Паруса подняты! — торопил Качинский. Путники наскоро попрощались, уселись в шлюпку и скоро взошли на борт яхты. Стоя на борту, они махали оттуда шляпами и платками. Эльза с берега следила за яхтой. Огненный шар солнца поднялся из-за горизонта и залил красным светом яхту. И развевающиеся в руках платки были красны, как поднятый брейта-вымпел. Попутный ветер надул паруса и яхта легко понеслась вперед… Штирнер, Качинский и Дулов сидели молча. Они слушали вести из Москвы. Штирнер оказался не совсем прав. Без крови не обошлось и в этой войне. Хотя война и не была неожиданностью, но момент начала войны никто не мог предугадать. И прежде, чем были пущены в ход мыслепередатчики, враг успел сбросить несколько бомб с аэропланов на пограничные города, истребив несколько сот мирных жителей. Однако на этом и кончились успехи врагов. Мощные мыслепередатчики излучили внушение вражеским летчикам, которые снизили свои аэропланы на русской территории и были взяты в плен. В то же время была пущена вдоль всей границы „заградительная паническая волна“! Ни один вражеский солдат не мог переступить этой зоны. Люди и лошади в панике бежали. В таком положении были события через несколько минут после начала войны. Невидимая, но непреодолимая стена мыслеволн ограждала территорию союза от всех натисков врага. Не только армия и воздушный флот, но и подводные суда были бессильны перед этой невидимой преградой. Мыслеволны проникали сквозь воду и стенки подводных лодок, хотя и с некоторой потерей мощности. Границы государства были в полной безопасности. Но все же присутствие Качинского, ведавшего всем делом мыслепередачи, было необходимо. Его вызывали на заседание военно-революционного совета для обсуждения плана дальнейших действий. Дело было спешное. И путешественники, прибыв в порт, решили не плыть на пароходе, а лететь на аэроплане. То обстоятельство, что аэроплан и его команда принадлежали французам, нисколько не смущало путников. Они смело подошли к аэродрому. Хмурый, озабоченный офицер подошел к ним и довольно грубо сказал: — Кто вы? Что вам угодно? Качинский не ответил. Он только внимательно посмотрел в глаза офицера. |