Онлайн книга «Клинок Богини, гость и раб»
|
– Ну, будет, девочка. – Сабир не хотел представлять рассказ дочери в красках и знать какие-то подробности. – Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, разве нет? – Пожалуй, – отставила бокал, – нам всем надо отдохнуть и хорошо выспаться. Мы ведь можем полагаться на твоих караульных, отец? – Конечно. – А на твоих союзников? – требовательно спросила молодая женщина. Сабир прочистил горло и подтвердил. – Тогда, брат, проводи меня к шатру. Да благословит тебя Мать Сумерек, отец. – Благослови Иллана и Акаб, Бансабира, – улыбнулся тан. В этот момент никому и в голову не пришло бы называть его свирепым или грозным. – И не забудь, завтра утром ваш поединок, после жду тебя на собрании. Обговорим твои обязанности и охрану. – Как скажешь. Бану вышла. Стоило отодвинуть полог отцова шатра, в лицо приятно дохнуло ночной прохладой и свежестью реки. – Похоже на запах Великого моря, – проговорила женщина едва слышно. Стояла, пошатываясь. Брат поддерживал за локоть. – Пойдем. – Угу. Шатер Бансабиры – довольно большой, прикинула женщина, – и впрямь стоял неподалеку от отцова и братова. Внутри было все необходимое – ложе для сна, пара походных табуретов, маленький сундук для вещей, в котором лежало первоклассное оружие и кожаные перевязи; невысокий круглый стол для еды, письменные принадлежности, кувшины с водой, ночной горшок, таз. Туда-сюда сновали две служанки-пленницы. Бану не стала выслушивать их имен и приветствий. – Завтра, – тихонько осекла и выставила всех за полог. Оставшись наедине, Русса упал на колени рядом с сестрой – женщина вспомнила, как когда-то давно так же вел себя Астароше – и стиснул запястья вытянутых вдоль тела рук. Не поднимая головы, затараторил: – Прости меня, Бану, прости, прости, прости!.. Бансабира не знала, как повести себя. В храме почти не учили, чем отвечать на горячность и искренность, и весь ее в этом опыт – дружба Шавны, любовь Астароше и ненависть к Гору. – Русса, милый, встань, пожалуйста. – Прости меня, Бансабира! – Хотя бы посмотри на меня. – Я обязан был тогда спасти тебя! Я обязан был умереть сам, но спасти тебя! – Но я ведь не умерла, родной. – Бану невольно улыбнулась: Русса не видел и, кажется, не слышал ее. – Я… Праматерь, если бы ты знала, что я чувствовал, когда увидел, как за тобой погнались два здоровенных воина! За тобой, за крохотным ребенком! – Ну, я чувствовала то же, когда видела, как другие обложили тебя. – Я не должен был допустить этого! Ты… у тебя на глазах погибла твоя мать, и я… «Да я ее и не помню совсем. Разве что ее любовь…» – …Я должен был… – Как ты выжил, брат? – Мне в голову не могло прийти, что семилетняя девочка сумеет выжить! Иллана, я счастлив! «Точно, – опять улыбнулась молодая женщина, – совсем меня не слышит. Прямо как Гор – не умеет слушать, а только торопится сказать, что думает сам. Возможно, все мужчины таковы. Интересно, и Астароше?» – И я недостоин твоего прощения, Бану! Нет, мне… мне нельзя звать тебя так… Я же клялся… Преступил обет… Акаб, я жалок. – Русса все плотнее прижимался темечком к бедрам сестры, все ниже опуская голову. – Мне положено звать тебя «танин Яввуз» или «госпожа». – Идиот… – Странно, она часто говорила это слово, но никогда – с такой нежностью. Собственный голос показался чужим. И впрямь, что сейчас надо сделать? «Ты старше меня на десяток лет, а все еще такой мальчишка. Ты точно так же не знаешь, что делать сейчас». Не то по-сестрински, не то по-матерински, Бансабира, высвободив руку, положила ладонь брату на голову, специально путаясь в густых вьющихся волосах. – Посмотри на меня, – поднял голову Русса. Бану опустилась, сев напротив, приподнялась на колени и поцеловала брата в губы. Отстранилась, разглядывая дорогое лицо: – Я тоже люблю тебя, Русса. Мужчина молчал, но челюсть едва заметно задрожала. – Все остальное я сказала тебе еще там, у костра, в ожидании лошадей. Мне нечего прощать. – Бансабира улыбнулась, а Русса заплакал. Бансабира поднялась рано. Она уже надела форму из той мягкой черной ткани, которую используют для пошива одежды в храме Матери Сумерек, когда из-за полога донесся надтреснутый мужской голос: – Тану, прошу, простите, меня зовут Юдейр. Тан назначил меня вашим оруженосцем и велел передать завтрак и женский доспех для утреннего поединка. Бану вздернула бровь, немного задержавшись с ответом: – Войди. Вошел юноша – светловолосый, долговязый, лет семнадцати. С пронзительными глазами цвета спелой бирюзы. И как на этом полудрагоценном камне нередко мерцали черные жилки, в ярко-голубой оправе горели звеняще-черные сердца зрачков. «Славно сложен», – мгновенно оценила Бану, окинув Юдейра взглядом с головы до ног. Паренек поклонился. В руках у него был только доспех. – Прошу простить, тану, слуга с едой ждет у шатра. – Прекрати извиняться не по делу. Занеси еду, а доспех отдай, у кого взял. Мне не нужен. Юдейр оставил доспехи на земле; тарелку с хлебом и остатками вчерашнего запеченного мяса и кубок с ячменным пивом поставил на стол. Бану тут же взяла сосуд и пригубила. – Пиво можешь выпить сам. Принеси воды. Юдейр повиновался: – Как скажете. Простите, тану, я тотчас исправлюсь. – Я уже сказала, чтобы ты не извинялся на пустом месте. И ты ошибаешься, я танин, а не тану. – Никак нет, госпожа. Этим утром тан Сабир дал указание обращаться к вам не иначе как к тану и закрепил за вами полноправное совладение танааром. Юдейр выходил из шатра, пятясь. Не будь Бану шокирована, она бы засмеялась от неуместного раболепия мальчонки. Хотя какой мальчонка – он же старше ее, сообразила Бансабира. Стало быть, тану? Вот так сразу? Но ведь отец совсем ничего не знает о том, чем она стала… А что, если он разочаруется, когда поймет? И что может его разочаровать? Ее поражение или победа над Руссой? Вот же дрянь… Юдейр вернулся с бокалом воды: – Прошу вас, тану. – Спасибо. И убери доспехи хотя бы в тот сундук, я их всяко не надену. – Прошу про… Бансабира бросила на юношу до того выразительный взгляд, что Юдейр осекся. – Тан Сабир настаивал, чтобы вы обязательно надели лучшие женские доспехи, что у нас есть. Вернее сказать, они не совсем женские. Просто это самый подходящий для вас размер, он немного мельче обычного мужского, но в армии достаточно молодых бойцов вашего сложения. |