Книга Протокол вскрытия, страница 92 – Анна Орлова

— От меня еще никто не уходил! — процедил он, целясь в ноги.

— Вот это я понимаю — доброй музыкой и револьвером, — пробормотала тетушка.

Исмир усмехнулся — и тропинка под ногами беглецов покрылась льдом. Они с проклятиями попадали, и дракон широким жестом указал на поверженных сектантов.

— Тренируйся!

* * *

Зато к поселку хель Исмир доставил нас с помпой: эффектно приземлился прямо перед заставой. Он ловко снял меня хвостом со спины, как блинчик со сковородки, а довольный, как после премии, Эринг помог спуститься тете Хельге.

— Стой, кто идет? — часовая звучно стукнула копьем по льду под ногами. — Ай. Летит.

Что за невезение? Куда ни придем, везде нам не рады. Впрочем, тут Исмир разобрался быстро: вытащил из-под рубахи медальон и назвался.

Глаза великанши-хель (добрых три метра ростом) стали похожи на блюдца. Она вытянулась по стойке смирно, отдала честь и гаркнув: «Доложу!» умчалась вглубь селения. Вопила она при этом во все горло, так что из ледяных домов скоро высыпали все жители, от мала до велика. В одном Исмир прав: люди здесь редкость. Вон как на нас глазеют.

Эринг с интересом зыркал по сторонам, глаза тетушки из-под надвинутой почти на нос шапки-ушанки тоже поблескивали любопытством. Выглядел поселок сюрреалистично: дома сложены из глыб льда, крыши надежно укрыты шкурами и снегом, нигде ни огонька. Жители в своих мохнатых шубах больше походили на медведей, чем на людей. Брр, холодина!

«Бум-бум-бум!» — дрожал ледник под ногами бегущей хель.

— Мать! — орала она на ходу. — Гости!

«Мать-мать-мать…» — печально откликнулось эхо.

— Чего кричишь? — из дома выглянула хель, в своей ярко-зеленой шубе похожая на веселенькую елочку. Особое сходство с праздничным деревом ей придавала гирлянда разнокалиберных бус на шее. Знак власти Матери поселка — серебряный лом — она несла легко, как тростинку.

— Там… это… гости! — часовая ткнула пальцем в нашем направлении.

— Вижу! — Мать расправила плечи и стукнула ломом о лед. — Ай, Исмир! Каким снегом к нам?

Не «чего приперся», конечно, но тоже без особого пиетета. Исмир шагнул вперед и почти незаметно склонил голову.

— Рад встрече, — ответил он скупо. — Мы по делу.

Меж кустистыми бровями хель пролегла глубокая складка.

— А ну, разойдись! — зычно скомандовала она, махнув ломом на подданных. — А вы — заходите, э?

Жители поселка нехотя разбредались по домам. Мать жестом послала стражницу… обратно на пост, а затем сдвинула плечом валун, прикрывающий вход, и крикнула:

— Муж! У нас гости! На стол неси!

Из-за ширмы выглянул и тут же скрылся хель-мужчина — тоненький и хрупкий по сравнению с женой. Тщательно подведенные глаза и губы придавали ему странноватый вид. Сложно привыкнуть, что у хель — строгий матриархат.

Мать вытащила из-под лежанки здоровенную бутыль и зубами извлекла пробку. По комнате поплыл густой запах самогона.

— Э-э-э! Хороша! — Мать даже глаза закатила.

Исмир хмыкнул.

— Перестань, Альг-исса. Дело срочное.

Она всплеснула руками и огорчилась:

— Ай, что за спешка? Не выпьешь со мной, э?

— В другой раз, — пообещал он сдержанно.

Мы сгрудились у входа, стараясь не мешать Исмиру. Тетя украдкой трогала пальцем ледяную мебель, укрытую белым мехом. Мать плюхнулась на скамью.

— Опять заговор, э? — насупилась она.

Исмир молча кивнул, Мать в сердцах саданула по столу, который печально осыпался грудой ледяных осколков. Исмир только бровью повел, и льдины послушно склеились обратно — ни трещинки.

— Чего надо, э? — печально спросила Мать, нежно поглаживая лом.

Дракон дернул уголком губ.

— Найти людей. Думаю, доктор Рунульф часто здесь бывал. Мы ищем его и женщину, возможно, с младенцем.

— Ага, был, — хель заерзала. — Только того, сейчас нету!

Исмир сжал руку в кулак и посоветовал с нажимом:

— Поищите. И второе. Проход в пещеру Локи. Плохие люди хотят его разбудить.

Хель вздрогнула и выпрямилась. Ее темные глаза расширились и почернели, губы решительно сжались. Под тяжелым взглядом нестерпимо захотелось бежать. Бежать и прятаться…

— М-м-мать вашу! — шепотом выругался Эринг, нащупывая кобуру.

Актуально.

— Тупой скальпель! — поддержала я, вытаскивая свой — острый.

Исмир шагнул вперед, схватил хель за грудки и хорошенько встряхнул.

— Перестань! — потребовал он резко, глядя прямо в дико блестящие глаза. — Мы должны им помешать.

Мать застыла. Затем мотнула головой и потребовала:

— Ай, руки убери!

Исмир отступил и демонстративно скрестил их на груди.

— Ай, ладно! — она почесала в затылке ломом, вновь с легкостью вживаясь в роль туповатой дикарки. — Совет позову. Рыбу жертвовать. Трубку курить. Думу думать. Э?

Исмир чуть слышно вздохнул.

— Хорошо, — он чуть наклонил голову. — Только очень срочно. И я буду присутствовать.

— Э! — Альг-исса искренне обрадовалась. — Ладно говоришь, все скажешь, э? Я побежал! Гости! Отдых. Ждите!

Исмир выскользнул вслед за ней. А мы — люди — оказались предоставлены самим себе.

Впрочем, нет. Из-за ширмы поинтересовались робко:

— Еду нести, э?

— Нет! — переглянувшись, решили мы.

Не стоило рисковать, пробуя незнакомую пищу. Что может быть нелепее, чем отвлекаться от спасения мира на походы в кустики?

За ширмой тяжко вздохнули, и тетя сжалилась:

— Ладно, неси.

Есть никто не заставляет, а компания не помешает.

* * *

Застолье удалось на славу.

Хозяин дома уминал тонкие полоски сырого мяса, а мы прихлебывали кофе с коньяком и жевали бутерброды. Вот когда я оценила предусмотрительность тети! Кстати, она умудрилась разговорить даже мужчину-хель. От пары глотков самогона его развезло, и он сначала выложил романтическую историю сватовства, затем перешел к успехам дочек, а теперь, дойдя до кондиции, жаловался на тяготы «заженной» жизни.

Проникновенную речь прервал грохот от входа. Мы дружно оглянулись. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как в дом вваливается толпа, вооруженная отнюдь не ритуальными копьями.

Эринг схватился за табельное, но после гортанного окрика опустил руку. На десяток хель у него патронов не хватит, а мы с тетей вряд ли одолеем в рукопашной хотя бы парочку.

Я поднялась, сжимая в кармане верный скальпель. Это придавало мне уверенности, которой остро недоставало при виде недружелюбной толпы.