Книга Букет из Оперного театра, страница 70 – Ирина Лобусова

— Куда ты меня привез? Это же центр Одессы!

— Тот дворец, где был губернаторский бал… Знаешь его?

— Да кто его не знает! Но он закрыт. Двери фанерой заколочены. Опоздал, парень. Сейчас там никого нет.

— Есть. И я даже знаю, что есть. Тропа мертвецов.

Остановив автомобиль в переулке возле бульвара, Володя побежал в темноту. Японец не отставал. К ним уже присоединились его вооруженные люди, которые без единого вопроса следовали за ними.

Путь в обратном направлении (из дворца в катакомбы) был не так тяжел, как предполагал Володя вначале. Его вело какое-то особое внутреннее чутье, усилившееся по мере того, как преодолевались первые препятствия. Собственно, их и не было, этих препятствий. Дверь — выбить. Замок — отмычкой. Спуститься по лестнице в погреб.

Глаза Японца расширились при виде ящиков с оружием.

— Вот что покупал Золотой Зуб, — Сосновский подвел его к раскрытому ящику, чтобы показать полный арсенал. — Именно это он покупал за алмазы, за все остальное. Оружие для красных.

— Надо бы его отсюда забрать, — задумался Японец.

— Мне нет до него никакого дела, — Володя покачал головой, — гори оно синим пламенем!

Он побежал дальше. Люди Мишки следовали за ним. Отодвинув знакомый люк, Сосновский прыгнул вниз.

— Светите! Чем есть, светите! — закричал Володя.

Сразу же вспыхнули масляные лампы, фонари — и вдруг он увидел лоскут белой ткани, мелькнувшей за поворотом.

Все бросились туда. И остановились как вкопанные. Деревянный ящик, полный ярко-алых роз, напоминал гроб. И в нем, поверх них, лежала Таня, с ног до головы закутанная в белое одеяние. Над ней склонился мужчина в черном плаще, поправляя цветы так, чтобы ярко-алые головки лежали на белом одеянии.

— Стреляйте! — крикнул Володя, но еще раньше его слов началась пальба. Люди Японца, и сами перепуганные страшной картиной, открыли стрельбу по инерции.

Человек в плаще метнулся к каменной кладке стены, его плащ раздулся в воздухе, описывая дугу, словно огромные крылья. Резко бросившись в темноту, пытаясь скрыться от выстрелов, мужчина вдруг нырнул в какой-то проход, неожиданно оказавшийся за выступом камня.

Люди Японца побежали за ним, продолжая стрелять, но было слышно, как пули рикошетят от стен, выбивая искры из прочной каменной кладки.

Володя бросился к Тане — на ее шее не было чулка, и он готов был вознести молитвы всем существующим на свете богам, хотя раньше в них и не верил. Белой тканью, так бросавшейся в глаза, был самый настоящий саван. И Володя содрогнулся, срывая с нее это жуткое одеяние. Под саваном обнаружился концертный цыганский костюм — тот самый, в котором Таня выступала в кабаре в хоре. Костюм был цел, что означало — над ней не учинили никакого насилия.

Девушка была жива. Несмотря на то что мертвенные ее щеки отдавали восковой желтизной, она дышала, и тонкая ткань пестрой блузки легко вздымалась в такт ее дыханию.

— Ее нужно в больницу, — сказал Японец, оказавшийся рядом. Володя поднял Таню на руки.

Вернулись люди Мишки, и по их лицам все можно было прочитать. Они не только не догнали сумасшедшего убийцу, но даже его не ранили. Он словно растворился среди этих одинаковых стен, играющих жуткую шутку с людьми, не умеющими с ними справляться. Убийца с легкостью растворился в катакомбах так, словно провел в них всю свою жизнь. А может, так оно и было на самом деле.

Внезапно Володя почувствовал сладковатый запах, исходящий от одежды Тани. Принюхался — и все понял.

— Не надо в больницу. Это хлороформ. Ее усыпили хлороформом. Домой надо.

Держа девушку на руках, как самый драгоценный груз в своей жизни, он шел с такой легкостью, словно летел по воздуху, и сердце билось в такт его шагам. Это было лучшее из всего, что могло произойти с ним, лучшее из всего, что происходило за последнее время. И, прекрасно отдавая себе в этом отчет, он старался идти медленно, чтобы это страшное путешествие, начавшееся для него при таких трагических обстоятельствах, не заканчивалось вообще никогда.

— Где я? — Таня села в кровати, машинально приложив руки ко лбу: голова ее раскалывалась от боли. На ней по-прежнему был цыганский костюм, и она с огромным удивлением смотрела на яркие блестки, украшавшие ее пеструю блузку.

Володя, вдруг оказавшийся рядом, сел на стул возле ее кровати.

— Ты дома, не бойся. Теперь все хорошо.

И действительно, Таня узнала обстановку своей собственной квартиры, всегда действующую на нее успокаивающе. Но в этот раз она почему-то вызывала тревогу, которая была такой же острой и неприятной, как головная боль, а почему — Таня не могла понять.

— Как я оказалась здесь?

— Я… Мы нашли тебя в катакомбах, — ответил Володя. — Хочешь воды? Ты что-нибудь помнишь?

— Не много. Рядом со мной кто-то был?

— Наверное. Ты ничего не помнишь? Тот человек, который тебя арестовал…

— С двойной фамилий? Нет, это был не он. Кто-то другой.

— Как ты можешь это знать? — удивился Володя.

— Одеколон, — Таня поморщилась, — у Ржевского-Раевского очень своеобразный одеколон, и он пропитался им с головы до ног. Тот, кто был рядом со мной, издавал совершенно другой запах. Он вообще ничем не пах. Разве что землей. Это был он, Призрак.

— Я теперь знаю, кто он такой, — Володя устроился поудобнее. — Тут кое-что изменилось. Я расскажу тебе все. Слушай.

К концу его рассказа Таня уже расхаживала нервно по комнате, упираясь руками в бока.

— Призрак — ближайшее доверенное лицо Гришина-Алмазова! Большевистский шпион! Невероятно… — Она находилась в таком нервном возбуждении, что даже забыла о своем плохом самочувствии. — Есть только один важный вопрос: кого убьют следующей? Кто эта женщина, предназначенная на роль жертвы? Чтобы это выяснить, мы должны пойти на все, что угодно. Слышишь меня? На все!

Ночь была безлунной. Таня, Володя и Шмаровоз стояли на Ришельевской, напротив дома, где находилась квартира Призрака — Владимира Орлова. Они собирались влезть внутрь. А открыть замок двери должен был Шмаровоз.

Таня подрядила своих людей найти адрес Орлова, а затем выставила слежку. В 10 вечера он уехал из квартиры. Прислуга его была приходящей. Орлов направился в резиденцию Гришина-Алмазова — возможно, для очередного секретного совещания, которые проводились в последнее время по ночам все чаще и чаще.

Когда Таня получила сигнал, что Орлов покинул квартиру, все трое направились туда. Володе Сосновскому в первый раз приходилось участвовать в воровском налете, и он страшно нервничал, чем приводил в восторг Шмаровоза. Тот, моментально определивший в Володе «чистого фраера», как мог потешался над ним, а Володя не знал, как реагировать на подколки старого вора, как вести себя с ним.

Ситуацию спасла Таня, велевшая быстро идти к лестнице и заткнуться всем, чтобы голоса на лестнице не услышали соседи. Они остановились перед красивой полированной дверью, и Таня вопросительно глянула на Шмаровоза: справишься?