Книга Кремль 2222. Планерная, страница 63 – Константин Кривчиков

«Понял, вождь», – прошелестело в ответ.

Отдав команду, Руго снова сконцентрировался на организме Тима. И через несколько секунд уже по-настоящему занервничал, потому что зафиксировал резкое снижение физиологической и биологической активности Спартака. Иными словами, шам понял, что с хомо происходит что-то непонятное, в результате чего тот перестал реагировать на внешние воздействия. У глупых хомо это называется «потерять сознание».

Проверяя свои ощущения, Руго направил в мозг Спартака электромагнитный импульс и уловил обратный сигнал. Но слабый и, как показалось «трехглазому», затухающий. И это шаму совсем не понравилось, потому что смерть Спартака никак не входила в его планы.

Ситуация становилась критической, но Руго не был бы старшим шамом, если бы не сумел найти из нее выход. Моментально проведенное общее сканирование организма хомо помогло диагностировать причину – она заключалась в том, что организм подвергся воздействию нейротоксичного яда. Подобный яд поражает нервную систему и мозг, приводит к параличу, а затем – к смерти. Поняв причину, Руго сделал, пожалуй, единственное из того, что мог предпринять в подобном положении, – активизировал иммунную систему Спартака и тут же ввел его в состояние анабиоза.

В анабиозе сильно замедляются все процессы, в том числе и процессы разрушения тканей, вызванные действием яда. Ну а дальнейшее развитие событий зависит от своевременного применения антидота и реанимационных процедур. «Трехглазый» не сомневался, что вернет Спартака к жизни – но прежде требовалось заполучить гладиатора в полное распоряжение.

Все свои манипуляции вождь шамов осуществил за считаные секунды, как быстродействующий компьютер. Однако даже за это короткое время на трибунах началась настоящая вакханалия. И если на трибуне для людей соблюдался относительный порядок, то муты в своем огороженном секторе бушевали и злобствовали, грозя разнести все в клочья. И у них имелись причины для такого поведения.

Публика взбесилась, потому что бой завершился слишком рано и, при этом совсем не с тем результатом, какого ожидало большинство зрителей. Поэтому результат был воспринят зрителями как наглое разводилово, особенно с учетом того, что результата, в общем-то, и не было. Спартак валялся на земле, не подавая признаков жизни, а Зубач хотя и шевелился, но пока что не собирался продолжать схватку – да оно и проблематично, когда ты лишился ноги и руки.

Остановить беснующуюся публику могло лишь точное и взвешенное решение распорядителя боев. Но Игнат растерялся, так как никогда не сталкивался в своей практике с чем-то подобным. По всем правилам одного из гладиаторов следовало объявить победителем. Но кого именно?

Шпрехшталмейстер, разумеется, знал, что Гермес сделал ставку на победу Тимофея. И если бы тот продержался на ногах чуть дольше, Игнат дал бы сигнал о прекращении поединка и выкрикнул имя победителя. Однако Тимоха рухнул на песок, не сумев отрубить Зубачу башку. Теперь события на трибунах грозили перерасти в массовые беспорядки, а Игнат стоял около ограждения с разведенными в сторону руками и не мог ничего сообразить. Это называется – заклинило.

Распорядитель боев кинул вопрошающий взгляд в сторону Гермеса, но тот, похоже, и сам находился в шоке – поднялся на ноги и тупо пялился на арену, как будто надеялся оживить таким образом Тимоху. Но гладиатор не оживлялся. И тогда бразды правления взял в свои руки – а вернее, в свои мозги – трехглазый Руго. Он повернул голову к старшине маркитантов и воскликнул:

– Гермес! Мне кажется, что с вашим гладиатором что-то случилось.

– Сам вижу, – угрюмо отозвался старшина. В этот момент ему пришло в голову только одно – хитроумный шам его обхитрил. Наверное, защитный экран не помог пресечь ментальное воздействие. И теперь мутант в душе торжествует. Вот сволочь плешивая!

– Спартак совсем не шевелится, – с притворным беспокойством сообщил Руго. – А наш боец приходит в себя. Конечно, он сильно изранен, но… думаю, он найдет в себе силы прикончить Спартака.

Последняя фраза шама прозвучала для маркитанта, как реквием по потерянным золотым монетам. Он очень много поставил на Тимоху в этом поединке. Очень много! И проиграл.

Поэтому Гермес не стал реагировать на рассуждения шама. Ясен пень, что вшивый мутант издевается. Что же, сегодня на его улице праздник.

– Но так будет нечестно, – неожиданно заявил Руго. – Мы, шамы, сторонники честной борьбы. Наш девиз – фейр-плей. А здесь явная несправедливость. Спартак почти победил. А Зубач не заслужил победы.

– Ты… это… к чему? – медленно проговорил Гермес. Шам поставил его в тупик. И ни оставалось ничего другого, как ждать, пока тот раскроет карты.

– Я предлагаю заключить сделку, – вкрадчиво произнес Руго. – Давай признаем поединок ничейным. Короче говоря, ни вашим – ни вашим. Ставки аннулируются, деньги возвращаются публике. Все довольны и смеются. Ну а те, кто останется недоволен… – Шам многозначительно посмотрел на свою ладошку и сделал жест, будто бы двумя пальцами давит вошь. – Это их проблемы.

– Хм… Интересное предложение. Только…

– Что?

– Чего ты хочешь взамен?

– Да практически ничего, Гермес. Для меня важнее добрососедские отношения. Остальное мелочь.

– Я понял. – Маркитант хмыкнул. – И о какой мелочи идет речь? Ты хочешь денежную компенсацию?

– Я бы не назвал это компенсацией. Скорее, речь идет о трофее. – Руго покосился одним глазом на арену, где продолжал неподвижно лежать Спартак. – Согласись, Зубач имеет право добить Спартака. Видишь, он уже пытается встать… Но можно прекратить схватку. Вы отдадите нам гладиатора – и все дела. Для вас это очень выгодная сделка.

Гермес выдержал паузу. Как любой настоящий торгаш, он больше всего боялся прогадать. Ему было трудно поверить в то, что шам добровольно отказывается от победы и связанного с ней выигрыша на тотализаторе. Такого не бывает, наверняка здесь таится какой-то подвох. Но какой? Гермес, как ни пытался, его не находил.

– Зачем вам тело Спартака? – наконец спросил он. – Из-за мяса?

– Я не говорил о теле. Я говорил о гладиаторе.

– Вам нужен живой Спартак?

– Разумеется, живой. Пока еще живой. В нем не менее шести литров свежей крови.

– Ах, вон он что!

На дне души Гермеса что-то шевельнулось. Возможно, это были остатки совести. Или что-то иное… Кто знает, что находится в глубине души прожженного торгаша? С другой стороны, а что ему оставалось делать? Продолжить бой и дождаться, пока «трупоед» прикончит Тимоху? Так и так парню конец.

Гермес посмотрел на арену. Зубач и на самом деле ожил. Правда, встать он не мог, за отсутствием одной нижней конечности. Зато мог ползти по направлению к Тимохе, чем сейчас и занимался. Пусть медленно, но упорно.

– Я согласен, – сказал Гермес. – Но если мы сейчас остановим схватку, публика решит…

– Не беспокойся, старшина. – Вождь шамов щелкнул двумя пальцами, и Зубач тут же замер на месте. А через мгновение и вовсе распластался на окровавленном песке, словно исчерпал все силы. – Теперь порядок?