Онлайн книга «Станислав Лем»
|
В 1996 году он награждён орденом Белого орла — высшей государственной наградой Польши; 8 декабря 1997 года Станиславу Лему присвоена степень почётного доктора Опольского университета; 30 июня 1998 года — Львовского государственного медицинского университета; а 28 октября того же года — Ягеллонского университета (Краков). Вышли новые собрания сочинений: в двадцати пяти томах (1994–1997); и почти сразу — в тридцати четырёх (1998–2005). Кто-то из библиографов подсчитал, что за свою жизнь писатель издал 40 отдельных оригинальных книг, полторы тысячи статей, около 550 интервью. Работы его (и художественные и философские) переведены на 41 язык в пятидесяти странах, а общий тираж достиг тридцати пяти миллионов экземпляров. Из них на русском — 11 миллионов, на польском — 9, на немецком — 7,5, на чешском — более миллиона. Именем Станислава Лема названы улицы — в Кракове и ещё в нескольких польских городах. Его имя присвоено известному Комплексу общеобразовательных школ в Коварах. А ещё — прекрасному Саду экспериментов в Кракове, в котором экспонируются устройства, конструкции и модели, демонстрирующие основные законы физики. 12
К сожалению, здоровье слабело, годы брали своё. «У меня появилось какое-то неврологическое заболевание, — жаловался Лем Станиславу Бересю. — Оно привело к тому, что я не могу сам писать на машинке, потому что всё чаще не попадаю по клавишам, а на компьютере не умею. Поэтому сейчас у меня появился секретарь, компьютер, факс, сканер. Книжку “Мгновение” я полностью надиктовал моему секретарю…» Действительно, в 1998 году Лем обратился к литературоведу Ежи Яжембскому, автору многочисленных работ о книгах писателя, с просьбой подыскать ему в помощь кого-нибудь из студентов-выпускников, и Яжембский порекомендовал Войцеха Земека. Писатель и студент сработались. С этих пор вся огромная официальная переписка Лема легла на Войцеха Земека. 13
«В какое необыкновенное время мы живём теперь!» — так назвал свои заметки журналист, литературный критик, переводчик и библиограф Владимир Борисов, один из авторов этой книги. 21 сентября 1999 года он побывал в Кракове у Станислава Лема, и, думается, уместно поместить его записи в этой главе. Не так уж много у нас подобных прямых свидетельств. «Станислав Лем: Как вы добрались до меня? Не имели больших трудностей? Владимир Борисов: Нет-нет. Я по карте посмотрел, всё выяснил… — Вы знаете, мы ведь на самой окраине города живём… — Зато тут хорошо, тихо, надеюсь. — Вы приехали из Москвы? -Нет. — А откуда? — Город Абакан. — Ах, да, я знаю. Вы писали. — Это Сибирь. Сибирская река Енисей. — Да, понимаю… Тут ко мне как-то приехали, говорят: “Мы — из Санкт-Петербурга”. Я говорю: “Вы Санкт-Петербургом теперь называете тот город, который назывался Ленинград?” — “Ну да, это давно было, знаете ли”. Потом из Куйбышева звонят: “Хотим приехать, сделать фильм”. — “Пожалуйста”. А приезжают, говорят: “Мы из Самары”. Я говорю: “Как из Самары? А где же куйбышевцы?” — “Это мы и есть, говорят, только у нас название города изменилось”… В какое необыкновенное время мы живём теперь… Что творится в Москве, эти бомбы, эти взрывы, война с Кавказом. Очень неприятное время. Я бы сказал, что самым умным человеком Ельцин мне теперь уже не кажется. Я читаю, неохотно, но читаю про то, что вроде существует так называемая “семья” вокруг Ельцина… и что какие-то там миллионы, миллиарды долларов уходят куда-то в Швейцарию… А вчера, да вчера читал интервью, которое Лебедь [120] дал… Ну, он — сильный человек, но сидит далеко от Москвы, там живёт и говорит, что то, что творится сейчас в Москве, его пока не касается… Пока! Потом, значит, увидим, что будет… Ещё видел я вчера, знаете, ещё не похороны, а то, что вот Раиса Горбачёва умерла… Но такое впечатление, что это больше событие для Германии, чем для России. К Раисе Горбачёвой относятся холодно в России… — Это была первая леди у нас… Да, знаю. У меня есть спутниковое телевидение, но, к сожалению, программы с русского спутника я принимать не могу, только английские, немецкие. Двадцать пять программ. Говорят, что в Варшаве можно и с русского спутника принимать. А у нас это не идёт, нет. Вот Душенко присылает мне толстые журналы из Москвы. Для меня самое интересное сейчас не стишки и прочая беллетристика, а рассказы о том, что действительно было, тайно. Воспоминания Сахарова, других таких людей… Часто высказываются прямо противоположные мнения… Сейчас пишут о начале немецко-советской войны и почему Советский Союз имел сначала такие огромные проигрыши. И очень по-разному вспоминают разные люди, специалисты. А я читаю и не знаю, за кем правда… Вот, вы удивитесь, наверное, что я в последнее время читал… А я читал Симонова… Солдат устал. Десятый день не спали,
Десятый день шли первые бои.
Когда солдат услышал на привале:
«Друзья мои!»
Это ведь он о Сталине, с такой любовью, с сердцем… Да, а Симонова я нашёл, когда искал книгу Пушкина. Ну, это самый большой поэт у вас, конечно. “Я вас любил…” Я знаю довольно много стихов. Я не учу наизусть, просто когда читаю и мне нравится, то — запоминаю. — Пан Станислав, а вот сейчас, в новом издании собрания сочинений, там ваши стихи будут? — Знаете, э… будут! Но это же самое начало, мне было двадцать два, ну, двадцать три года… Но будут… Знаете, издатели насчитали, что в собрании сочинений будет в общем сорок томов. Занимается этим польское издательство “Wydawnictwo literackie”, а Ежи Яжембский пишет послесловия… Это собрание будет издаваться лет пять, может шесть. Ну, конечно, я не доживу до конца, потому что они могут издавать лишь пять названий в год. Если сорок книг… Долго… [121] Надо выбрасывать то, что не имеет теперь смысла… такое, второстепенное… какие-то начинания… то, что я делал пятьдесят лет тому назад… Но, наверное, будут и стихи… |