Онлайн книга «Питер Пэн должен умереть»
|
Электричество и телефон. Электричество означает свет – то есть возможность видеть. А телефон? Зачем нужен телефон – особенно стационарный? Чтобы говорить и слушать. Ни электричества, ни телефона. Не видеть, не слышать, не говорить. «Не видеть зла, не слышать зла, не говорить о зле». Или он просто идет на поводу у разыгравшегося воображения, слишком увлечен собственной же идеей «послания»? Гурни прекрасно знал, что чрезмерное увлечение собственными гипотезами до добра не доводит. И все же – если это не послание, то что, черт возьми? Выключив фонарик, он снова замер во тьме, сжимая пистолет, весь обратившись в зрение и слух. От кромешной тишины вокруг бросало в дрожь. Гурни сказал себе, что виной всему – ночное похолодание и сырость. Но уютнее от этого не становилось. Пора выбираться отсюда. На полпути в Уолнат-Кроссинг он остановился у круглосуточного магазинчика купить стакан кофе. Сидя на парковке, прихлебывая кофе и перебирая в голове все, что случилось у Хардвика, и размышляя о том, что он мог бы или должен был сделать, он вдруг подумал, что надо бы позвонить Кайлу. Он собирался оставить сообщение и удивился, услышав голос в трубке. – Привет, пап, что стряслось? – Да уйма всего. – Правда? Но ведь тебе ж, черт возьми, это нравится, да? – Думаешь? – Знаю. Когда ты не перегружен работой, то изнываешь, оттого что тебе нечем заняться. Гурни улыбнулся. – Надеюсь, я не слишком поздно? – Поздно? Да сейчас без пятнадцати десять. Это ж Нью-Йорк. Большинство моих друзей сейчас где-нибудь развлекается. – Но не ты? – Мы решили сегодня посидеть дома. – Мы? – Долгая история. Так что случилось? – Вопрос к тебе как к человеку с опытом работы на Уолл-стрит. Даже не знаю, как сформулировать, я-то всю жизнь с убийствами вожусь, а не с бизнесом. Меня интересует вот что: скажем, если какое-то предприятие ищет источник финансирования – допустим, для расширения, – то слухи об этом пойдут или нет? – Зависит. – От чего? – От размеров суммы, о которой идет речь. И от того, какого рода финансирование. И кто в этом участвует. В счет идет масса разных факторов. Чтобы запустить в движение фабрику слухов, необходимо крупное дело. На Уолл-стрит о мелочах болтать не станут. А о каком предприятии мы говорим? – Нечто под названием Церковь Киберпространства – детище одного типа по имени Йона Спалтер. – Да вроде о чем-то таком я слышал. – И что именно? – Киберцерковь… – Киберцерковь? – Да на бирже сплошь свой жаргон – кругом сокращения, как будто все слишком спешат, чтобы произносить слова целиком. – Церковь Киберпространства числится на фондовой бирже? – Не думаю. Просто там все слова сокращают. А что тебя интересует? – Все, что о ней говорят и чего я не найду в «Гугле». – Без проблем. Работаешь над новым делом? – Апелляция по делу об убийстве. Пытаюсь нарыть факты, которые упустило первоначальное расследование. – Здорово. И как продвигается дело? – Интересно. – Зная твою манеру говорить о работе, я бы сказал, это значит, что в тебя стреляли и чудом не убили. – Ну… типа того. – Чтооо? Я в точку попал? С тобой все в порядке? Тебя и правда пытались застрелить? – Стреляли по дому, в котором я находился. – Бог ты мой! И все из-за дела, которым ты занимаешься? – Думаю, да. – Как ты можешь оставаться таким спокойным? Стреляй кто по дому, где я нахожусь, я бы на стенку лез. – Ну, целься он в меня лично, я бы тоже сильнее переживал. – Ух ты. Будь ты героем комиксов, тебя звали бы Доктор Спокойствие. Гурни улыбнулся, не зная, что ответить. Не так уж и часто они с Кайлом разговаривали, хотя после дела Доброго Пастыря больше, чем прежде. – Может, заглянешь как-нибудь на днях? – Конечно. Отчего бы нет. Здорово. – Ты все ездишь на мотоцикле? – А то. И в том шлеме, что ты мне дал. Твоем старом. Ношу вместо своего. – А… ну… рад, что тебе подошел. – По-моему, у нас головы одного размера. Гурни рассмеялся, сам не очень-то зная, почему. – Что ж, в любой момент, как сможешь выбраться, приезжай – будем рады тебя видеть. – Он помолчал. – Как учеба? – Ни минутки свободной, чтения выше головы, но в целом здорово. – Так ты не жалеешь, что завязал с Уолл-стрит? – Ничуть. Ну, может, в очень редкие секунды. Но потом вспоминаю, сколько дерьма там шло в нагрузку – Уолл-стрит вымощена дерьмом, – и просто счастлив, что больше во все это не играю. – Отлично. Настало молчание, наконец нарушенное Кайлом. – Ну так я позвоню кое-кому, поспрашиваю, не известно ли чего про Киберцерковь, и дам тебе знать. – Чудесно, сынок. Спасибо. – Целую, пап. – И я тебя. Закончив разговор, Гурни так и остался сидеть с телефоном в руке, раздумывая о причудливом характере его взаимоотношений с сыном. Мальчику исполнилось… сколько? Двадцать пять? Двадцать шесть? Сразу и не вспомнишь. И большую часть этого времени, особенно последние десять лет, они с Кайлом были… как бы сказать? Не то чтобы совсем чужими – слишком уж это эмоционально насыщенный термин. Отдалились друг от друга? Уж во всяком случае, подолгу не общались. Но когда все же общались, то с неизменной теплотой, особенно со стороны Кайла. Возможно, объяснение было столь же простым, как и фраза его первой, еще университетских времен девушки, произнесенная ею в момент разрыва несколько десятков лет назад: «Тебе просто не нужны другие люди, Дэвид». Ее звали Джеральдиной. Они стояли возле теплицы в Ботаническом саду Бронкса. Цвели вишни. Начинался дождь. Она повернулась и побрела прочь, а дождь становился все сильнее и сильнее. С тех пор они ни разу не разговаривали. Гурни посмотрел на телефон в руке. Наверное, стоит позвонить Мадлен, сказать, что он едет. Голос у нее был сонный. – Ты где? – Прости, не хотел тебя будить. – А ты и не разбудил. Я читала. Ну, может, задремала самую малость. Его подмывало спросить, не «Войну и мир» ли она читает, – Мадлен читала эту книгу уже целую вечность, и та зарекомендовала себя как крайне действенное снотворное. |