Книга Синий, белый, красный, желтый, страница 82 – Лариса Соболева

— Дайте мне пистолет! Я сама пойду…

Рыков грубо схватил ее за локоть и потащил к воротам, шипя:

— Заткнись, чертова баба! — Выбравшись за ворота, он напустился на Мишу и Сергея: — Я что приказывал? Не могли вдвоем удержать одну бабу?

— Да пошел ты! — вырвала локоть Долли.

— Ага, попробуй, удержи ее, — хмыкнул Сергей. — Она же как бронетранспортер прет вперед! Никакой силой не удержишь.

— Чуть все не испортила! — едва не врезал ей Рыков.

— Тихо, тихо! — поднял вверх руки Миша. — Давайте мирно… Что там?

— Бесшумно не войдем, — махнул рукой Дима. — И с шумом не войдем.

— Если Нина жива, нам нельзя шуметь ни при каких обстоятельствах, — сказал Рыков. — Мы должны проникнуть в дом тихо.

— Как ты проникнешь? Это невозможно, — сказал Дима.

— Неужели ничего нельзя сделать? — взвыла Долли. — Придумайте что-нибудь, умоляю! А хотите, я постучусь? Скажу, что соседка, что мне… нужен лук. Я варю…

— В два ночи ты варишь суп! — хмыкнул Сергей. — Убедительно.

— Тогда следует взорвать вход! — прорычала Долли.

— У нас нет гранат, — спокойно сказал Рыков, ибо ее состояние и бредовые идеи вполне были оправданны: она стремилась спасти подругу.

— Да что же это! — воскликнула она. — Вы органы, а оружия у вас нет! Одни пукалки какие-то! Черт знает что! Я Нинке говорила, что на мужиков сейчас надеяться нельзя! Не послушалась меня! Ой, мамочка, что же там с ней сделали…

— Долька, замолчи, — прервал ее Миша. — Есть один способ попасть в дом. Через окно. Форточку открыть не составит особого труда, я еще в прошлый раз присмотрелся.

— Не пролезем через решетки, — заверил Дима.

— Мы не пролезем, — согласился Миша. — Славка пролезет.

Наступила пауза. Все задумались: насколько это возможно и насколько опасно для мальчика. Чувствуя, что вариант действительно единственный, что все с этим внутренне согласны, но не признаются, Миша продолжил убеждать:

— Он влезет внутрь и откроет нам входную дверь. Больше мы никак не попадем туда. Решайте быстрее, время!

— А если тот появится как раз тогда, когда пацан будет открывать дверь? — просчитывал худший вариант Дима.

— Будем следить через окна за лестницей. Только он появится, поработаем… пукалками, как сказала Долли.

— Как это? — не поняла она. — Убивать будете?!

— Серега, беги быстро и привези парня, — приказал Рыков. — Но не подъезжай сюда, а то он услышит шум мотора, насторожится.

— Есть, — отозвался Сергей уже на бегу.

Рыков повернулся к Долли и свирепо прошипел:

— А ты стой здесь. Если приблизишься к даче, я застрелю тебя, поняла? Михаил, Дима, идемте. Выберем окно.

Внезапно хлынул ливень…

Шум ливня заглушил все звуки. Нина не видела, но знала, кто вошел. Она это почувствовала: открылась дверь, и он вошел. Его шаги услышала, когда он был уже в мансарде. Значит, незримую и неслышимую смерть легко распознать. Как бы она ни таилась, как бы ни декорировала себя ливнями и ветрами, а замаскироваться ей не удается, она чувствуется. А он прошел мимо, раздался щелчок выключателя, в мансарде загорелся тусклый свет старого торшера. Щелчок врезался в сердце Нины, будто туда попала игла. Она закрыла веки, потому что ждала… Странно, неужели жизнь оборвется сейчас? И как это будет? Долго или быстро? Больно? Наверное, да…

Шаги приблизились к ней. Вот, сейчас…

Но не последовало ни выстрела, ни удара ножом. Он стянул с Нины два матраца, теперь она видела, что лежала на матрацах, отсюда запах затхлости. Затем он взялся за веревки, опутывающие тело Нины, и резко усадил ее. Она застонала — боль пронзила голову. И опять тошнота… и веревки резали тело…

— Не задохнулась? — проскрипел он, вынимая кляп. Кажется, он был недоволен, что она не задохнулась. — Можешь кричать, если хочешь, тебя никто не услышит. В это время года здесь никого не бывает поблизости.

Не убил! Нина открыла глаза, увидела его спину. Он тяжело опустился в пластиковое кресло напротив, но остался в тени, словно спрятался. Нина получила возможность дышать свободно, вдыхала воздух, проглатывая тошноту. Он молчал. Только ветер гудел за стенами дачи, завывал и бросал на окошко мансарды потоки ливня. Его лица Нина практически не видела, чтобы определить, в каком он настроении. А собственно, какое настроение может быть у убийцы? Что же ему нужно? Почему не убил сразу? Хотя все равно нет никакой надежды, что она останется жива. Во рту было страшно сухо, от грязной тряпки на зубах скрипели песчинки.

— Я хочу пить, — едва слышно выговорила Нина.

Он проявил великодушие, встал и поднес к ее губам плоскую стальную фляжку. Нина сделала два глотка, это был коньяк, который сразу обжог рот и горло. Коньяк не утолил жажды, напротив, прибавил, но почти сразу грудь обдало теплом, слегка уменьшилась боль в голове. Нина переждала жжение в желудке и подняла глаза. Почему он молчит? В одном Нина не сомневалась: он пришел ее убить. Почему же не сделал этого раньше, когда она потеряла сознание? Ведь Нина полностью отключилась, ударившись головой. Да и куда легче умирать в бессознательном состоянии. Что же ему помешало? Значит, чего-то хочет от нее. Чего же от нее можно хотеть? А он молчит. И лица не видно. И невыносимо ждать. Губы плохо слушались, но Нина произнесла:

— Что нужно?

— Торопишься? — отозвался он из тени. — Куда?

— Уж куда-нибудь, — неслышно пробормотала она, пошевелив плечами. Ей было неудобно сидеть, веревки перетянули тело, отчего боль становилась все сильнее. — Мне больно. Нельзя ли развязать?.. Я не убегу…

— Потерпи.

Он снова замолчал. Нина подумала, что, пока он молчит и не двигается, она живет. Впрочем, сколько бы он ни молчал, конец будет один. Ей никто не поможет… Поможет? А куда делись Рыков, Долли, Мишка? Почему не разыскивают ее, не устраивают облаву на этот дом? Где Славка?

— Где все? — спросила она, не выдержав паузы. — Где мой сын?

— Сын? — усмехнулся он. — Его забрала твоя подруга. А все гости разъехались. Давно. Подумали, что и ты ушла, никого не предупредив. Мы одни здесь, совсем одни.

«Совсем одни, — думала Нина с ужасом. Она полностью пришла в себя, трезво оценила ситуацию. — Боже мой, неужели мне никто-никто не поможет? Как же так! А «жучок»? Я не могла говорить, но сейчас же говорю. Почему они не идут мне на помощь?» Глаза затуманились, и из глаз хлынули слезы. Он это заметил:

— Плачешь? Ты сама виновата, слишком далеко зашла. А я дал тебе шанс…

— Я плачу от боли. Веревки впились в тело. Ну, хоть немного…

Нина не договорила, осеклась, потому что он встал. Когда выступил из тени, в его левой руке блеснул нож… Нина хотела закричать, молить его не убивать ее, но удушье перекрыло горло, она только нечленораздельно прохрипела.