Онлайн книга «Победители чудовищ»
Пристальный взгляд старика смущал его; он запнулся и наконец единым духом выпалил: — Я подумал, может быть, можно у тебя переночевать? Воцарилось длительное молчание. Струйки воды стекали все глубже Халли за шиворот. Старик почесал нос, втянул щеки и, хорошенько поразмыслив, сказал: — Так ты хочешь войти? — Да, хочу. Старик крякнул. — Как-то раз луговой дух захотел прийти на свадьбу, — медленно произнес он. — Невеста его пригласила. Думала, что такая честь задобрит его и принесет им удачу. Он явился на свадьбу в красивых сапожках и молескиновой курточке, такой был любезный, все «извольте» да «позвольте»! Однако когда пришло время садиться за стол, он разобиделся: он хотел сесть рядом с невестой, а ему отказали. Тут он мигом содрал с себя курточку, опрокинул стол, отвесил тумака жениху, пощечину невесте, помочился в свадебный кубок и вылетел в трубу, осыпая всех присутствующих непристойной бранью. Хозяин хижины снова уставился на мальчика из-под бровей. Халли утер с лица дождевую воду и прокашлялся. — Я так понимаю, это значит «нет»? К его изумлению, старик покачал головой. — Ну отчего же, заходи. Хотя это и неразумно с моей стороны. Ты вроде бы все-таки человек, хотя наверняка перережешь мне глотку, как только я отвернусь. И он побрел в глубь хижины, пожав плечами с равнодушием фаталиста. — Уверяю, у меня и в мыслях нет ничего подобного, — сказал Халли, торопливо вбежав в хижину и захлопнув за собой дверь. — Я тебе очень признателен за доброту. Как у тебя тут хорошо! — добавил он, вглядываясь в темноту и видя грязный пол, кизяки, тлеющие в очаге, тощий соломенный тюфяк и трехногий столик, приткнутый для устойчивости в угол. — Жалкая лачуга, только и всего. Это и слепому видно! Старик махнул рукой. — Садись куда хочешь, только не на тюфяк, там я сяду. Если увидишь, как по стене или по полу ползет что-то размером с мышь, сразу дави. Вши тут у меня очень жирные. Халли опасливо сел в наименее неприглядном углу хижины, постаравшись пристроиться поближе к огню, а старик принялся помешивать в черном котелке, висящем над огнем. В хижине было тепло, даже душно; глаза щипало от кизячного дыма. Под ногами начали собираться лужицы. — А можно, я куртку и башмаки к огню повешу? — Можно-то можно, только смотри, если вздумаешь раздеться догола, я тебя так и выставлю на улицу! На ужин у нас свекольная похлебка с окороком. Если я, конечно, сумею нарезать этот треклятый окорок: он висит на крюке уже несколько месяцев и затвердел, что троввова шкура. У тебя-то небось с собой еды ни крошки? — осведомился старик, пристально глядя на мешок Халли. — У меня с собой хлеб и вино, я охотно поделюсь, — сказал мальчик, стряхивая с ног башмаки. — Да ну? Вино? — Хозяин заметно оживился. Он засуетился, доставая из каких-то щелей миски, чарки и ложки и непрерывно приговаривая себе под нос: — Вино? Вино — это хорошо! Содержимое котелка забулькало, по комнате поплыл густой, сытный запах. Висевшая у огня куртка Халли исходила паром. Он снова повеселел: именно так и должен завершаться дневной поход — тепло, уют, сытный ужин и даже, наверное, приятная беседа… — Ты, наверное, арендатор Рюрикссонов? — любезно осведомился он. Старик замер, насупившись. Потом сплюнул в огонь, чуть-чуть промахнувшись мимо котелка. — Рюрикссонов? Я что, похож на слюнявого придурка? А может, у меня на руках шесть перепончатых пальцев? Ну уж нет! Что нет, то нет! Я с этой породой ничего общего не имею! Халли был застигнут врасплох. — Извини. Я это сказал только потому, что ведь твоя ла… твой дом, он к северу от дороги. Так ты, значит, арендатор Свейнссонов? Старик закатил глаза и снова сплюнул в огонь. Плевок зашипел. — Свейнссонов?! Да как ты смеешь, мальчишка! Эти намного хуже Рюрикссонов! Скаредные, жестокие, развратные мерзавцы! Я слышал, что их бабы кормят грудью поросят, чисто из удовольствия, а что касается мужчин… Халли топнул по полу ногой в чулке. — Да ты что! Да я сам Свейнссон! Старик уставился на него. — Какой же ты Свейнссон? У тебя и хвоста нет. — Хвоста у меня нет, но я из Дома Свейна! — Я-то думал, ты из дальних верховий, у них там жизнь тяжелая, и дети часто рождаются карликами. — Ну, видно, оба мы ошиблись в своих предположениях, — сухо сказал Халли. — А что, похлебка еще не готова? Старик хмыкнул. — Ты, помнится, что-то говорил насчет вина? В угрюмом, натянутом молчании похлебка была разлита по мискам, вино — по чаркам. Халли окунул кусок зачерствевшего хлеба в похлебку и обнаружил, что она очень вкусная. Старик тем временем снял со стропила подвешенный к нему корявый предмет сомнительного происхождения. Это и был окорок. Старик принялся кромсать его обломком ржавой тяпки. Он возился с ним несколько минут, без особого успеха. Халли не выдержал: — У тебя нож тупой. Давай я, у меня есть получше. Он сунул руку под безрукавку, достал из-за пояса отцовский нож и без труда принялся резать мясо. При виде ножа глаза старика расширились. Он жадно следил за тем, как мелькает острое лезвие. Наконец хозяин словно очнулся от забытья и воскликнул: — Стой, стой! Мне этого окорока должно хватить еще на несколько месяцев! Давай сюда. Он схватил окорок и сунул его на место, не переставая бросать завистливые взгляды на нож, что лежал на коленях у Халли. Халли посмотрел на лохмотья старика, на грязную, неуютную хижину… И, повинуясь внезапному порыву, предложил: — Слушай, если хочешь, возьми этот нож себе. Ну, то есть в уплату за ночлег и похлебку. Он небрежно вручил нож старику; тот схватил его дрожащей рукой, глаза у него недоверчиво округлились. Он взглянул на нож, на Халли, снова на нож… — Ну и ну, — сказал он, — вот так удача! Да еще и вино! После этого, да еще когда оба хлебнули вина, отношения между ними наладились. Они представились друг другу. Старика звали Снорри, у него не было ни семьи, ни родичей. Это он выращивал свеклу на полях, что тянулись между рекой и дорогой, и жил тем, что продавал свеклу проезжим. — Давным-давно, — рассказывал он, — Дома Свейна и Рюрика сильно враждовали из-за этих пограничных земель. Здесь произошло много битв и убийств — через полмили увидишь погребальные холмы, — и обе семьи творили немало жестокостей, однако верх взять так никто и не сумел. В конце концов они договорились, что приграничные земли будут ничьи. Я еще юнцом пришел сюда из земель Кетиля, увидел пустые поля и стал их возделывать. |