Онлайн книга «Девочки. Дневник матери»
— Плохой конец, плохой конец, не хочу! — вопила она, услышав, что дуровскую свинью Чушку-Финтифлюшку собирается разорвать медведь. А к страданиям несчастной Аленки осталась равнодушна. 
Родители Ф. А. Абрам Григорьевич и Софья Борисовна Вигдоровы («папа Аба» и «мама Соня»). 
Брат Ф. А. Исаак Абрамович Вигдоров (Изя) в гостях на даче. Дети (справа налево): Галя, Саша и сосед по даче Шурик. Июль 1947 года. 
И. А. Вигдоров с отцом Абрамом Григорьевичем, невестой Машей и племянницей Сашей. Лето 1947 года. 3 августа 47. — Трогательная книга, — говорю я, дочитав «Далекие годы» [Автобиографическая повесть К. Паустовского. — А. Р.]. — А кто ее трогает? — спрашивает Саша. Мы с Галей смеемся. — Ну, а ты как понимаешь это слово? — спрашиваю я Галю. — Трогательная — это значит грустная. И это значит, что она трогает все внутри. — И Галя показала рукой на сердце. * * * Галя хорошо катается на велосипеде — настоящем, большом, двухколесном. 20 августа 47. Галя, лукаво-торжествующим голосом: — Мама, я хочу предложить тебе один вопрос. Хочу предложить тебе выгодную сделку. Что бы ты выбрала: 16 корзин с самыми вкусными вещами или нас, своих двоих детей? У них с Таней бесконечные разговоры на эту тему: что бы ты выбрала — красивое платье, 10 пирожных или 5 книг? Что бы ты выбрала: велосипед, библиотеку с самыми лучшими книгами или все игрушки, какие только есть на свете? Галя во всех вариантах неукоснительно выбирает книги и не может устоять только перед велосипедом. * * * Сейчас идет дождик. На террасе собрались дети — играют. Сначала тянут жребий — кто мама? Бумажку со словом «мама» вытягивает Таня. Потом начинается спор — кто дети? — Дети — я, Саша, Сева, Марина и вот эта кукла, — говорит Галя. — Пять детей? — в ужасе восклицает Таня. — Ну что ж, — мать-героиня, — спокойно отвечает Галя. — Ну давайте начинать домашнюю жизнь! — кричит она. И начинается: болен ребенок, по телефону вызывают врача, врач спрашивает адрес и не забывает осведомиться, есть ли лифт, а потом сердится на то, что лифт не работает. Ходят на рынок, готовят обед, едут на автомобиле, с автомобилем — авария, задавили двоих детей, на сцену является милиционер — и всё в таком же роде, безумно и однообразно. Саша, конечно же, играет роль больного ребенка. На вопросы врача отвечает пространно и с видимым удовольствием. Ей ставят банки из белых шашек, и она очень волнуется, вскрикивает и в какой-то миг готова заплакать по-настоящему. Девочка Марина зимой долго лежала в больнице. Поэтому она свободно оперирует словами «главврач», «пенициллин», «укол в вену» и т. д. * * * Галя читает Диккенса. Соединенными усилиями Галя и мама Соня превратили англосакса Давида Копперфильда в обыкновенного еврея: мама Соня говорит «Гопперфильд», а Галя зовет его «Давыд». Иногда, по вечерам, когда Саша уже спит, я читаю Гале вслух. На днях мне попалась глава, где рассказывается о смерти матери Давида. Я не могла удержаться от слез, и конец главы мы должны были прочитать про себя. Прочли, помолчали. Потом Галя сказала: — Мы с тобой умрем вместе, в один день. * * * Саша: — Мама, маленьких детей всегда любят больше, чем больших. Но ты нас с Галей любишь одинаково потому, что у нее нет папы? 13 сентября 47. Саша чутко прислушивается ко всем моим разговорам с Галей. Если услышит, что я Галю ругаю, тотчас же спрашивает (чаще шепотом): — Ну, а теперь ты тоже любишь нас одинаково? 14 сентября 47. Вчера был мутный и тяжелый день. Шура работал. А Галя и Саша мешали ему — шумели, смеялись, дразнили друг друга. Они так же вели себя и позавчера, когда я была в Звенигороде. Вчера я поговорила с Галей серьезно, без раздражения. И через полчаса они снова верещали и смеялись, как ни в чем не бывало. Мне кажется, я в 10 лет была поумнее и не шумела, если меня об этом просили. А, может, на расстоянии двадцати лет все кажется иначе? Но отвечала она с какой-то наглостью и, по-моему, хорошо понимала, что возражения ее нелепы. — А зачем, — говорила она, — Шура поступал на писательскую работу, если он не умеет писать при шуме? А почему ты, когда работаешь, не обращаешь внимания на то, что мы шумим? Что же нам — сидеть и не двигаться? И все в таком же тоне. Отвечать разумно было трудно. Очень хотелось отшлепать. Чтоб прекратить дебаты и дать все же Шуре закончить работу, уволокла обеих на Патриаршие пруды… 
Ф. А. с Галей и Сашей. Патриаршие пруды. Осень 1947 г. 19 сентября 47. Я удивляюсь ответу на задачу, говорю: — Что-то очень нелепо. Галя: — Так ведь это задача! Я: — Что ж, по-твоему, раз задача, значит, в ней могут быть нелепые ответы? Галя: — Ну конечно! В задаче, например, пишется, что кило яблок стоит 4 рубля — что же, по-твоему, это правда? * * * Галя читает вслух задачу, в которой надо вычислить, сколько сена поедают козы. Анисья Матвеевна слушает-слушает, а потом с сердцем говорит: «И зачем только такие задачи выдумывают! Сколько надо козе, столько она и съест!» * * * Саша: — Галя, что бы ты выбрала: корзину с яблоками или меня? Галя: — Как когда! Саша, торжественно, с дрожью в голосе: — А я бы всегда выбрала тебя! Мама, правильно я говорю? * * * Мы с Сашей гуляем. Я прикасаюсь к ее носу и говорю: — Совсем холодный! Саша отвечает с возмущением: — Ты что, папа? Только он щупает нос. * * * |