Онлайн книга «9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9»
— Амели, ты когда-нибудь видела, как вылетает пробка из бутылки с шампанским? Товарищи по счастью
— Что?.. — Сен сбился. Красивая заключительной речь встревания подзащитного не предполагала. — Ты протестуешь? Против чего? — Против того, что я несчастный. Это они, лишенные страстей и желаний, надежд и устремлений, несчастны. Они даже не понимают, что это такое — нести в себе идею! — Идею нести нельзя, — сказал философ с прожилками. — Нести можно только ахинею. А над идеей следует размышлять до тех пор, пока она не превратится в концепцию. — Слышишь, Сен? Превратить идею в концепцию! Вот предел их мечтаний! То ли дело мы с тобой — счастливые создания, способные не думать, а действовать. Как же нам повезло! «Значит, с точки зрения Куличика, нам с хочугами повезло? — подумал Сен. — Значит, мы с ним — товарищи по счастью? Ну-ну». — Господа присяжные! Сядь. Куличик, сядь! Перед тем как вынести справедливое и беспристрастное решение, взгляните на моего подзащитного... еще раз. Да, он счастлив. Но его ли следует в этом винить? Быть может, в этом повинно общество? Да, чужое счастье раздражает окружающих. Но не пора ли спросить и с окружающих? Вдумайтесь — разве это счастливое создание заслуживает несправедливого наказания? Разум и логика говорят мне — нет! Но решать вам. — Суд в растерянности, — сказал судья. — Адвокат поставил нас в сложное положение. «Я старался», — с гордостью подумал Сен. — Мы не можем наказать философа по имени Песочный Куличик за возвращение, поскольку ему не запрещали возвращаться. И хотя означенный Куличик продолжает смущать общественное мнение, но он это делал и раньше, а за одно и то же преступление два раза не наказывают. «Все, он свободен», — понял Сен. — Подсудимый свободен, — объявил судья. — И может идти, куда хочет. — Не дождетесь, — пропел Первертский. — Не для того я вернулся. А вернулся я для того, чтобы дать моему народу страсть и волю к жизни!.. — Дело закрыто! — базальтовый философ треснул молотком по валуну так, что и молоток, и валун разлетелись в щебенку. Сен бросил быстрый взгляд в сторону. Порри и Амели сидели на пригорке, Мергиона прыгала вокруг постового и, кажется, блеяла. Это могло означать как провал операции по проникновению в катакомбы, так и ее скорое успешное завершение. В любом случае следовало продолжать удерживать внимание философов на своей персоне. — А зачем высокий суд разбил молоток? — спросил он. — Как вы теперь будете другие дела рассматривать? — Какие дела? — удивился судья. — Это единственное дело за два тысячелетия. Других дел не предвидится. — А вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное? — С настоящим философом, — строго сказал судья, — не может произойти ничего непредвиденного. Настоящий философ рассматривает причины и выводит из них следствия. Когда учтены все факторы, будущее становится ясным, понятным и предсказуемым. — Да как же можно учесть все факторы? — не сдавался Сен. — А вдруг... ну... например, с неба упадет метеорит! — Камни по небу, — сказал философ с прожилками, — летают очень редко. Если принять во внимание вероятность такого явления... Завершить мысль философу помешал резкий хлопок и крики: — Летит! Летит! Берегись! Племя задрало головы и узрело явление, вероятность которого даже не стоило принимать во внимание — разумный камень, летящий по воздуху и вопящий: — Лечу! Лечу! Берегись! Отмотка
— Теперь куда? — спрашивал возница. — Туда, куда ты прошлый раз поворачивал! — орали пассажиры. — Ну все, — неискренне вздыхал водитель, — проехали. Придется возвращаться. И, странное дело, хотя Горландец поворачивал сумбурно и бессистемно, через каждые двадцать поворотов такси возвращалось к воротам Первертса. Даже добрые от природы Харлей и Лужж едва удерживались от грубости и магиеприкладства [51] . Лишь заклинания Люди-любите-друг-друга, тайком выпускаемые отцом Браунингом, пока спасали водителя от недобрых Асса и Клинча. Один Бальбо продолжал жить в поэтическом мире и уютно посапывал, уткнувшись в рясу пастора. Когда такси после очередной серии загадочных маневров снова подкатило к стенам Первертса, Лужж с лицом, означающим «Сожалею, но мне не оставили другого выхода», достал волшебную палочку. Браунинг с ничего не выражающим лицом изготовил четки. — Вот здесь они и вышли, — сказал извозчик. — Или нет... Здесь они садились. И поехали мы тогда с ними... Щелк. Призрачные лошадиные силы стали. Повозка замерла. Невидимая рука в невидимой белой перчатке подняла водителя за шиворот над сиденьем и хорошенько потрясла. — А-а-а! — заголосил Горландец. — Грабители! Все забирайте, только жизнь сохраните. И такси, помру я без него! И деньги. И по счетчику оплатите. И на чай... — Итак, любезный, — пастор пошевелил четками, и «любезного» совсем нелюбезно тряхнуло, — вы сказали, что знаете, куда отвезли четверых первокурсников. — Знаю, ироды, знаю, благодетели! Тока не помню. Работа нервная, возраст огромный, памяти никакой! — Какой это у тебя возраст? — высунулся Асс. — Не помню! Говорю же — никакой памяти! Лужж посмотрел на Браунинга, тот пожал плечом (второе было втиснуто между Ассом и Бальбо), и маги грянули: — Отвечай-будет-хуже! Но заклинание из Оперативного резерва правительства выдавило из водителя только «Обсчитал! Каюсь, на пять штук обсчитал!». Колдуны нахмурились и добавили: — Отвечай-будет-лучше! Тут Горландец и вовсе понес какую-то околесицу об отсутствии в телеге запасного пятого колеса и необходимости сменить зимние подковы. — Действительно, — вздохнул ректор, — никакой памяти. — Кроме мышечной, — поправил его Браунинг. — От-мотка! — Ог-ог-и! — раздалось в ночном воздухе, и повозка, волоча за собой призрачные лошадиные силы, понеслась задом наперед по маршрутам извозчика. Оказалось, что за вечер Горландец успел совершить несколько ходок по маршрутам «базар — вокзал», «кафе — мороженое» и «поехали — покатаемся», а также бессмысленно помотаться по окрестностям в поисках нужного поворота. — Стойте! — вдруг воскликнул Харлей. — Вижу след заклинания Торшерус! Здесь была Амели. — И Мергиона тоже, — Клинч показал на сбитый камнем указатель «Стоунхендж, пять миль». — Эй, Бальбо, подъем! Литератор сонно заморгал: |