Книга Техноведьма. Мастер дверей, страница 27 – Марина Дробкова

Сначала внутри была темнота, потом, как обычно, ее озарила вспышка. Паутина появилась, но бледная, тонкая. Прямо из нее, из середины, вырастал цветок. Белый пион.

– Он… существо, – вырвалось у Юльки.

– Кто я?!

– Еще что-нибудь видно, Юляш? – не обращая внимания на Славкин вопль, спросил дядя Коля.

– Только цветок… белый цветок. Может, это что-то значит, но я не умею… не знаю! У людей – паутина, у волшебных животных – цветок! – Юля всплеснула руками.

– У орланов – цветы?

– Да. Когда они птицы. И не только у них, – вырвалось у Юли.

– А еще у кого? – Дядя Коля присел рядом.

Юлька потупила глаза.

– У меня. Я – феникс, похоже.

Дядя Коля присвистнул.

– Вот так-так, деточки…

– А я кто? – взмолился Славка, немного успокоенный тем, что если он и зверь, то хотя бы не один. – И почему с тобой все нормально, если ты феникс? Или ты умеешь входить в трансформацию?

– Нет, – покачала головой Юлька. – Совсем не умею. И не буду, кажется. Я феникс как бы внутри. Я это видела.

Подошел комиссар.

– Ну как Ирина? – спросил привратник.

– Лучше. Скоро сможет выйти из трансформации. Вчера я, честно сказать, испугался за нее.

– Ну так ты сам ви…

– Что у вас тут такое? – перебил комиссар, явно не желая продолжать разговор об Ирине Андреевне.

– Да вон, полюбуйся. Вашего полку прибыло.

Комиссар наклонился, заглядывая Славке в лицо. Тот выглядел совершенно несчастным. Комиссар взял его за подбородок, внимательно осмотрел шишку на лбу. Потом взглянул на дядю Колю. Тот многозначительно поднял брови.

– Давно это с тобой? – спросил комиссар Славку.

– Наверное, давно. Сразу, как мы стали тут жить. Но сначала я не замечал – просто болела голова и все чесалось. А после озера…

– После озера?

– Ну, когда Юлька… Когда серые… В общем, после того раза – сразу резко. И вот!

Комиссар выпрямился и вздохнул.

– Кто еще был тогда у озера?

– Саша, – доложила Юлька.

– Саша – взрослый, нестрашно, – вслух подумал орлан. Потом спохватился: – И ты не пугайся. Посмотри на меня, на Ирину Андреевну, на Виталика. Мы живем как будто две жизни сразу. В этом больше хорошего, чем плохого. Теперь ты – волшебное существо и надо к этому привыкнуть.

– А кто я? – жалобно спросил Славка. – Она вон феникс!

Комиссар с интересом взглянул на Юлю:

– Так ты – феникс… Никогда не видел фениксов. И единорогов не видел. Славка у нас – единорог.

– Правда? – почему-то с облегчением выдохнул Славка.

– Ну конечно. Вон рог режется.

Славка заулыбался и даже встал на ноги.

– Я так боялся, что стану кентавром. Это так тупо! Не человек, не лошадь – ужасно! Повезло, гоблинский гоблин!

Приободрившись, он направился к дому. Комиссар кивком отправил Юльку за ним.

Они остались вдвоем с привратником.

– Ты думаешь о том же, что и я? – мрачно спросил дядя Коля.

– Вот именно. Как его так угораздило! То есть как животное – неплохой вариант, но… Теперь ясно, почему на него набросилась сколопендра, – людей они не трогают, а она почуяла существо. Если бы не Ирка, его бы уже не было.

– Ох ты, матушки, страсти под мостом… – покачал головой дядя Коля. – А обратный процесс возможен?

– Нет. Единорог – это не оборотень, не внутренняя сущность, как феникс. Стал единорогом – все. Это навсегда. Вопрос нескольких дней.

Аня

Назад мы вернулись тем же путем – в последний момент Ника передумала вести нас другой дорогой. В колодце пришлось попыхтеть: сначала я влезла на плечи Руби, и Ника втащила меня наверх. Потом она спустилась – как удачно, что она орлан, – и Руби взобрался уже на плечи ей. Хотя она и пониже его ростом, но очень сильная, особенно руки. А вот мне было непросто втаскивать братца наверх – тяжеленного, как две меня, хотя с виду он тоненький и худенький.

– Надо было забрать альпинистское снаряжение! – спохватился Руби, когда мы втроем сидели на краю колодца, пытаясь отдышаться. – Оно, наверное, до сих пор в катамаране!

– Ты умеешь лазить по горам? – с любопытством спросила Ника.

– Не очень, – признался Руби. – Но ты бы наверняка смогла закрепить наверху веревку, я прав?

Ника фыркнула:

– Прав! Ладно, заберу, когда смогу.

Пройдя уже знакомыми коридорами, мы вернулись в комнату и рухнули спать. Такие приключения не слишком привычны – вымотались. Я даже не помню, успела ли пожелать Нике спокойной ночи.

А в пять утра явился уно Илья и разбудил нас. Это было просто ужасно! Голос у него резкий, не хуже будильника. Он принес чистую одежду, в том числе орланскую форму, серую с белым, и легкие ботинки. Сказал, что забыл захватить бирки с маркировкой и занесет позже. А потом погнал нас на зарядку!

Следом за ним уже по третьему маршруту – я никогда не запомню эти коридоры в замке – мы вышли в тот самый дворик, который видели вчера с моста. Там уже ждала Ника – бодрая и радостная, как будто ей сон совсем не нужен, – а с ней несколько пацанов чуть старше и чуть младше, но они на нас даже не взглянули. Гордые орланские мальчишки, значит. Ну и ладно, подумаешь! Зато вокруг толпилось человек пятнадцать птичек… Хм. Что я говорю такое! Но как еще про них сказать? «Птичек пятнадцать орланов?» В общем, дети более мелкого возраста почему-то были в трансформации. И зарядка, которую они делали, заключалась в прыжках и махании крыльями. У остальных, включая нас, были более разнообразные упражнения: не только всякие махи, наклоны и повороты, но еще стойки и ходьба на руках! Ну, этого мы с Руби не умели, и орланская публика косилась на нас с презрением. В разгар веселья небо внезапно потемнело.

– Вы, двое, плотнее к остальным! – моментально скомандовал уно Илья.

И подростки, и птенцы, ни о чем не спрашивая, скучились вокруг нас.

Над нами пронеслась стая. Стало как-то неуютно.

– Серые, – заметила Ника.

– Продолжаем! – распорядился уно.

Мы вернулись к упражнениям. В конце он заставил всех маршировать по дворику. Птички тоже выстроились за нами, но передвигались, конечно, по-другому – короткими перелетами. Вроде ничего не изменилось, но мое приподнятое настроение было испорчено.

После того как все остановились, уно дал короткую, резкую команду. Ника с мальчишками моментально вошли в трансформацию и тут же, вместе с мелкими, образовали большой треугольник. Уно вполне человеческим языком скомандовал: «На крыло». Треугольник поднялся – все, как один, одновременно, – взмыл в воздух и унесся в неизвестном направлении. Видимо, они вполне самостоятельные.