Онлайн книга «Игра в сумерках»
Заяц подрумянился, издавая восхитительный аромат. Хоть добыча была неважная – кожа да кости, но после голодовки и такое блюдо покажется царским. Теодору не хотелось приниматься за ужин в присутствии чужака. Он не любил наблюдателей. И все же прогнать непрошеного гостя почему-то не мог. – Угощайтесь. Кобзарь издал хищный клекот и оторвал заячью ножку. Под пристальным взглядом Теодора, брызгая соком и обжигаясь, он принялся уплетать мясо. – Благодарю! Ох какой восхитительный ужин! Все-таки у тебя есть сердце, хоть ты этого не признаешь. Не поверите, юноша, уже лет сто ни крошки во рту не было! – Так это правда? Вы продали душу Смерти? Кобзарь таинственно ухмыльнулся, щуря то один глаз, то другой. Глаза его мерцали, будто две звезды в небе, одна – голубая, другая – зеленая. Одежда в отсветах костра сверкала причудливыми украшениями. Теодор с недоумением разглядывал прицепленные к рукавам и полам куртки Кобзаря ложки, серьги, разукрашенные свистульки, зеркальца, серебряные ленты, переливающуюся мишуру и обломанную ручку от шарманки – всю в узорах и росписи. С плеч музыканта на ленточках свисали кораллы, стеклянные трубочки и искусственные глаза, сделанные из хрусталя с вкраплениями бирюзы. А сколько было пуговиц! Их пришивали явно не для дела: они поблескивали в самых неожиданных местах – на локтях, груди и даже в подмышках. Маленькие и большие, круглые и квадратные, стеклянные и металлические, а одна была в виде пунцовой ракушки размером с блюдце. Шляпу на голове Кобзаря, казалось, украсили перья всех птиц, которые есть на свете. Когда музыкант двигался, перья колыхались, подобно разноцветным волнам, из стороны в сторону. Вообще достаточно было малейшего движения – и слышался перезвон и перестук. Все эти бирюльки говорили каждая на свой лад: вилочка издавала «звяк!», стальная пружинка – «бреньк!», пуговицы «дзыньк-дзыньк-дзыньк», им басом вторила подкова: «бумц!». Кобзарь обглодал заячью косточку. Из накладного кармана на животе он вытянул красную нитку и подвязал кость к шляпе, пополнив коллекцию бесчисленных странных штуковин. – Да, я потерял сердце! – Кобзарь наклонился поближе, и кость ткнулась Теодору в нос. – Но и ты кое-что потерял, так, парень? Вон, в уголке глаза, что за тень? А в складке между бровей? О, я умею читать такие письмена! Ты лишился многого! – Ну и что? – Что? – Музыкант засмеялся. – Да так, ничего… Скажи, ты уже задумался о том, чтобы сыграть в Великую Игру? – В Макабр? Волшебный Кобзарь кивнул. – То есть это все правда? Игральные кости, ставки, сама Смерть. Она существует? Кобзарь посмотрел на Тео, как на умалишенного. – Ну разумеется, нет. Разумеется, не существует. Ни разу, никто, никогда не видывал Смерти и не слыхивал о таком. Никто с ней не встречался. Ты спрашиваешь, существует ли Смерть? Если не веришь в нее, мальчик, ты вообще уверен, что существуешь сам? – Кобзарь расхохотался. Теодор не видел ничего смешного. – Нет ничего реальнее, чем Смерть. Кстати, ведь ты ее видел. Я все знаю, юноша, потому что я знаю Истину, – хмыкнул Кобзарь. – Ты уже с ней встречался. Было как-то раз… Теодор вздрогнул. Кобзарь смотрел на него пристально, и в разноцветных глазах, казалось, отражался весь мир. Тео уставился в зрачки странного собеседника, но ему почудилось, будто он смотрит в глаза себе – перепуганному, лежащему у забора за штабелем досок – и смотрит… смотрит… снова на самого себя? Он понял, что приближается к такому же, как он, Теодору, сделал шаг, другой – и внезапно вокруг посыпались осколки стекла. Он моргнул, и видение исчезло. Глаза Кобзаря снова были двумя разноцветными звездами, один – зеленый, другой – голубой. Теодор вспомнил тот момент. Он лежал у забора, когда отец лечил девочку в доме, а потом увидел жуткую собаку, которая глядела в темное окно, словно чего-то ждала. Отец выпрыгнул, а собака исчезла. Значит, то была сама… – …Смерть, – кивнул Кобзарь, поняв, что́ Теодор вспомнил. – О да! Смерть не выбирает игроков просто так, мальчик. Ничего просто так не происходит. На ее игроках есть особое… – Кобзарь задумался, подбирая слово, а потом завершил: – Клеймо. Музыкант скользнул взглядом по шраму Теодора. Тео заметил это, тряхнул головой – и волосы упали на щеку. Он не хотел, чтобы хоть кто-то глазел на крест. – Клеймо? – Именно. – Кобзарь почесал затылок, звеня бубенчиками. – Клеймо. В Макабре участвуют те, кто потерял все… Разве нет? Кто еще не побоится глянуть ей в глаза? Нет, лишь потерявший все поборется с самой Смертью, поставив на кон единственное, что осталось, просто потому, что терять больше нечего. Тебе есть что терять? Тео задумался. Он уставился на кабаньи сапоги, к которым пристали соломинки. Накануне он прокрался на сеновал крестьянина и за ночь перетаскал к себе на чердак четверть кучи. Солома согревала, но Теодор все равно замерзал, особенно под утро, да и чердак не стал уютней. Был ли у него дом? Нет. Деньги? Нет. Семья? Теодор не мог дать утвердительный ответ. Он лишился всего. Кобзарь понимающе улыбнулся: – А есть что-то, что ты хочешь получить? Теодору даже не пришлось притворяться, музыкант все равно прочел ответ по глазам. – Только тот, для кого выигрыш важнее жизни, поставит на кон… Впрочем, я говорю слишком много. Смерть лишает человека всего. Так она выбирает игрока в Макабр. – Я – игрок? Кобзарь пожал плечами. – Для кого выигрыш важнее жизни… – повторил Теодор, и его озарила догадка: – Жизнь! Это и есть ставка. Я разгадал часть вашей загадки! Кобзарь довольно расхохотался: – Надо же, ты первый! Видишь – вот и ответ на твой вопрос. – Что же, я могу потерять жизнь, участвуя в Макабре? Музыкант развел руками. – Ну, или в следующую секунду, когда тебе на голову свалится кирпич. Не забывай о Смерти, мальчик, но и не жди. Просто живи. – Мой отец говорил иначе: «Если не встретишь Смерть как друга, она встретит тебя как палач». – Он был мудрым человеком, – согласился Кобзарь. – Люди играют со Смертью в жизнь, – впрочем, они никогда не выходят победителями. Обыграть ее можно только в Макабр. Смерть обожает игры. Но она так редко веселится! И у нее бывает день рождения – подумать только – раз в сто лет! А то и реже. Представь, именно тебе повезло, что на твой – прости, если оскорблю, – крохотный век выпал тот момент, когда прилетела комета и Смерть устроила Макабр! Надо же, какой ты счастливчик! Многие бы тебе позавидовали, но, к сожалению, не могут: они умерли, не дождавшись Макабра. Именно ты – везунчик, который, если захочет, сможет сыграть с ней… – По ее правилам? – Вот еще! По своим, – хохотнул Волшебный Кобзарь («дзиньк-бреньк-бумц!»). – Может, у меня нет сердца, но я точно свободен, мальчик! Как сказал мой старинный друг, известный философ Мишель Монтень: «Кто научился умирать, тот разучился быть рабом»! И спасибо за ужин. Впервые за множество лет кто-то дал мне нечто, ничего не потребовав взамен. Разве не это зовется дружбой? Я отплачу тем же. Смерть наложила на меня обет молчания о Макабре. Но я ведь свободен – и могу поведать тебе то, что поймешь лишь только ты… |