Книга Когда зацветет абелия, страница 58 – Ирина Лакина

Я исподлобья посмотрела на Филиппа, мысленно представив, как держу его ехидную физиономию под водой и наблюдаю, как из-за страха скорой смерти чернеют и расширяются его зрачки.

– Я так боюсь… – На глаза сами собой навернулись слезы.

Конечно, причиной этих слез был вовсе не страх перед возможным похищением собственным мужем, а самая настоящая тревога за любимого. При мысли о том, каких сил ему стоила эта рассветная вылазка, как больно ему было, все внутри меня сжалось, завязалось в тугие узелки. Чувство вины закралось в душу.

– Приведите себя в порядок, – скомандовал Филипп, неожиданно быстро поднявшись с постели, – я буду ждать вас в малиновой гостиной. Раз уж вы пропустили завтрак – то, надеюсь, хотя бы составите мне компанию за обедом и игрой в покер. У меня сегодня дурное настроение.

«Это я уже поняла», – подумала я, наблюдая за его мимикой. Он хмурился, сводил к переносице брови, закусывал губу и задумчиво щурился. Стало ясно, что он чего-то боится, а может быть, и заподозрил что-то неладное.

Ах, Альваро! Зачем же я так подвела тебя! Не попадись ты на глаза гвардейцам, у Филиппа не было бы этих сомнений!

Не удостоив меня прощального взгляда, король вышел из спальни. На сердце сразу стало неспокойно. Если я потеряю его доверие, весь план может провалиться.

Я встала с постели и подошла к окну. Кое-как повешенная на место штора уныло смотрела на меня зияющими дырками в ткани в тех местах, куда раньше крепились крючки. Слава богу, Филиппу было не до осмотра своей опочивальни, и он не обратил на это внимания, иначе мне несдобровать. Как бы я объяснила эти дырки? Сказала бы, что я лунатик и во сне превращаюсь в маленькую обезьянку, которая проказничает и висит на шторах?

Господи, когда же закончится этот цирк?!

Я подошла к двери, открыла ее и позвала камердинера, который на этот раз стоял по стойке смирно:

– Немедленно пришлите ко мне служанку с горячей водой! Король хочет видеть меня за обедом!

Через полчаса я лежала в большой лохани, которую установили прямо в королевской спальне, и вдыхала аромат лавандового масла, которое добавили в воду для купания.

– Сеньора Федерика, а правда говорят, что у герцога козлиный хвост, который он прячет в своих широких ренгравах? – спросила Лаура, молодая фрейлина покойной королевы-матери, которую мне прислали помочь со сборами.

Я закатила глаза. Этот вопрос был уже пятым или шестым по счету и, как и предыдущие, не отличался разумностью или хотя бы логикой.

– Вовсе нет, Лаура, – ответила я на выдохе, надеясь, что на этот раз она поймет, что подобные вопросы не доставляют мне удовольствия. Но очевидно, что корень ее интереса был не в простом любопытстве.

– А правда ли, что у герцога есть лаборатория, в которой он разрезает на части лягушек и летучих мышей, чтобы потом выпить их кровь?

– Нет, – строго отрезала я, но девушка не унималась.

– Говорят, герцог имеет недюжинную мужскую силу и сводит женщин с ума дьявольскими приворотами.

– Герцог ничем подобным не занимается, дорогуша.

– Тогда почему же вы скрываетесь от него? Я не понимаю, сеньора герцогиня! Если все, что о нем говорят, ложь, то, кроме его хромоты и уродства, которое он скрывает под маской, в нем нет ничего ужасного.

– Тебе и не нужно ничего понимать, глупая твоя голова! – не выдержала я, резко обернувшись к ней.

Моему терпению пришел конец. Это же надо быть такой невеждой! Хотя чему я удивляюсь? Кажется, я позволила себе забыть, в какое время я попала.

– Прошу прощения. – Девушка стушевалась и понуро опустила голову.

– Просто помолчи, хорошо?

– Слушаюсь, – кивнула она.

Я вновь опустилась в остывшую воду и закрыла глаза. Чутье подсказывало мне, что неспроста она задает все эти вопросы. Вовсе неспроста. Здесь дело было не в обычном человеческом любопытстве. Если бы так – она бы замолчала уже после первого вопроса про то, что вместо сердца у Альваро философский камень. И откуда только в ее светлой белокурой головке взялись все эти нелепости? Уж наверняка кто-то сильно постарался, чтобы вложить их ей в голову. Вот только кто? Пилар? Король? А может, и сам главный инквизитор, который, по слухам, прибыл ко двору и был принят королем.

– В котором часу прибудет гостья короля из приюта Святой Себастьяны? – спросила я уверенным тоном, чтобы у нее не возникло сомнений. Пусть думает, что я в курсе событий.

– Я… я… – залепетала Лаура.

– Ты можешь сказать. Король лично мне все поведал.

Я слегка повернула голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Лаура закусила губу, раздумывая – говорить мне или нет, тогда я немного подлила масла в огонь:

– Смотри же, если я останусь тобой недовольна – пожалуюсь его величеству! Отправишься вместо Тары в приют!

– Прошу вас, сеньора Федерика! Не поступайте так со мной! – затараторила фрейлина. – Я слышала на кухне, что король приказал приготовить ужин на четыре персоны, а обед на три. Когда я спросила у кухарки, кто же четвертый, она ответила, что это некая бедняжка, над которой измывался герцог Альба.

Вот же сплетницы! Какие только небылицы, оказывается, не гуляют при дворе о моем муже! Это же надо разносить такую ересь среди людских умов?!

– Так Тара прибудет к ужину?

– Я слышала, что навстречу гостье выехал советник короля – граф Аделанде. Уже час прошел, как выехал.

– Ах, вот как…

Я отвернулась и задумалась. Только бы Альваро успел! Только бы ему удалось перехватить экипаж Тары по дороге! А что будет, если Приша не убедит ее?

– Тогда мы все пропали… – тихо прошептала я, позабыв, что нахожусь в комнате не одна.

– Что вы сказали, сеньора? – переспросила Лаура.

– Нет-нет, ничего. Подай мне халат.

Укутавшись в халат из бархата с атласным поясом, я уселась на пуф перед большим зеркалом и принялась расчесывать влажные волосы. Лаура тем временем расправляла на кровати новое платье – подарок Филиппа.

Пышная юбка из розоватой органзы и белого тюля казалась невесомым облаком, а плотный корсет из белого атласа переливался драгоценными камнями. К платью прилагались изящные туфельки на низком каблуке, на носу которых красовались бутоны алых роз.

– Как жаль, – сказала я, опуская ступню в колодку, – этим цветам даже не дали раскрыться, показать миру свою красоту. Теперь они увянут, так и не даровав нам возможности любоваться ими.

Лаура пожала плечами и с завистью посмотрела на туфли. Нет, с этой девушкой определенно что-то было не так.

– Я уложу вам волосы, – предложила она, но мне захотелось поскорее избавиться от ее гнетущего присутствия.

– Нет, я сама. Можешь идти.

Я жестом указала ей на дверь и отвернулась к зеркалу, краем глаза наблюдая за тем, как она выходит из комнаты. Казалось, что она ищет что-то глазами, как вдруг ее взгляд устремился наверх – туда, где во всей своей красе виднелись дырки на шторах. Мое сердце замерло.