Онлайн книга «Femme fatale выходит замуж»
|
Тем не менее первое время он ждал, что за ним придут. «Ага, скажут, вы Марат Львович Галькин? Пройдемте!» Он ждал и готовил пылкие речи в свое оправдание. Себя почти убедил, что Пересветов свалился с двенадцатого этажа случайно! Но никто за ним не шел. Скоро страх совсем покинул его, осталось только отчаяние – из-за того, что Жанны больше не было рядом, и постепенно это отчаяние вытеснило все прочие чувства. Жанна, ангел небесный! Марат не находил себе места. Не было сна, не было желания есть, не было ничего. «Если бы я еще немного подождал… Она бы успокоилась, она бы смирилась со смертью Пересветова – и тогда бы восприняла меня иначе! Мне не хватило терпения…» Сначала стояли майские холода. Потом, в июне, летел пух. Затем в начале июля на Москву надвинулась жара – такая, какая обычно бывает перед ливнями. А Жанны все не было… Мимо ходили чудовища, безобразные и вульгарные. Всех других женщин, кроме Жанны, Марат ненавидел, особенно летом. Мини, топики эти дурацкие, из-под которых торчали пупки, шорты, голые ноги, наманикюренные расплющенные пальцы в сандалиях… Марата тошнило от этой якобы красоты, выставленной напоказ. Без Жанны Марат медленно умирал. А потом услышал неясный шум за стеной, который обозначает присутствие жизни рядом. Жанна приехала. У него хватило ума не сразу тащиться к ней, он выждал пару дней, а потом якобы случайно столкнулся с ней на улице. О, с каким недоверием посмотрела она на него! Потребовалось некоторое усилие, чтобы восстановить то, что он разрушил. Но Жанна не была бы Жанной – она, ангел небесный, очень быстро простила его. Даже пригласила к себе, как раньше. Пока он сидел в большой комнате, исполняющей роль гостиной, Жанна на кухне готовила чай. – Марат, можешь включить телевизор. Пульт валяется где-то там, рядом… – крикнула она ему. – Ты к лазанье как относишься? – К чему? – К лазанье! Это такой… такой пирог, из разных слоев. У меня в морозилке коробка… – Полуфабрикат, что ли? – вздохнул Марат. – Вроде того, – засмеялась Жанна. – Марат, ты же знаешь, мне совершенно некогда стоять у плиты! – Ладно, готовь свою лазанью, – крикнул он. Сел на диван и огляделся. Пульта нигде не было. Зато на журнальном столике валялся ее сотовый. Марат еще ничего не успел подумать, как решение возникло в нем – спонтанно, вдруг, как озарение! Если уж идти, то идти до конца… Еще не вполне понимая, чего именно он добивается, Марат взял в руки ее телефон. Движением пальца откинул крышку. У него самого тоже был сотовый – доисторическая труба, которая не влезала в карман, и его приходилось носить на поясе. Но тем не менее он прекрасно знал, как надо пользоваться этими игрушками – они достаточно однотипны, отличаются только формой и весом. Быстро нашел список абонентов. «Карина», «Полина», «Мама», некто по имени «Вася»… Далее шли нужные имена – «Русик» и «Яша». Марат карандашом быстро записал на билете для метро их номера, сотовые и городские. Потом, на всякий случай (благо Жанна продолжала греметь посудой на кухне), переписал номера всех прочих абонентов с мужскими именами. – Марат, нашел пульт? – Нет… – Он спрятал билет в карман и зашел к ней на кухню. В микроволновке, в стеклянной посудине, вертелось нечто бело-красно-коричневого цвета, весьма неаппетитное на вид, да и запашок был соответствующий… Марат никогда не покупал полуфабрикатов – бог знает какая дрянь в них была намешана. Готовить он умел – научился, когда болела мать. – Скоро ты вконец испортишь себе желудок, и я буду варить тебе диетические супчики… – пробормотал он, с тоской глядя в светящееся нутро СВЧ-печи. – Перестань! – Жанна кинула на него подозрительный взгляд. – Ты опять? – Ничего я не опять… Просто не понимаю, как такое можно есть. – Тогда пей чай. Чай у нее был хороший, ничего не скажешь. Дорогой, из красивой жестяной банки, и пах жасмином. Жанна закурила и села напротив. В кокетливом фартучке, с золотыми кудрями, с дымящейся сигаретой на отлете. В первый раз он заметил морщинки у ее глаз. «Я спасу ее, – мрачно подумал Марат. – Ничего не пожалею для нее… В конце концов, терять мне уже нечего! Она себя губит. Они ее губят!» Кто были эти «они», Марат для себя не стал уточнять, и так было ясно – окружавшие Жанну мужчины. Подруги – мерзкие крашеные куклы. Начальство, которое посылало ее невесть куда. Город. Телевизор. Витрины глупых бутиков… Но больше всего, конечно, мужчины. В первую очередь – Сидоров с Айхенбаумом. Марат видел их, видел, как они вились вокруг нее. – У тебя что-то болит? – неожиданно спросила Жанна. – У тебя лицо такое… – Да вроде нет… Чай горячий. – И, чтобы побыстрее сменить тему, добавил с искусственным оживлением: – А знаешь, я тут твою мать недавно видел! – Где? – Ну, в телевизоре, где ж еще! – И как она тебе? – без всякого интереса спросила Жанна. – Потрясающе! На вид – лет сорок, от силы… – Ей пятьдесят два. – Серьезно?.. И голосище у нее!.. Слушай, а отец-то твой где? Жанна затушила сигарету, тоже отхлебнула из чашки. – Отец? Откуда ж я знаю, где отец… Я его давно не видела. Может, умер уже… – заметила она с раздражением. Жанна достала из микроволновки стеклянную посудину, внутри которой булькала и пускала пузыри густая масса. – Черт, кажется, перегрела… Ты точно не будешь? – Да ладно уж, попробую… Ты видела, в соседнем дворе фонтан сделали? – Фонтан? Настоящий? – Ну да! Там, значит, рыбы такие, с разинутыми ртами, и девица с кувшином. У рыб изо рта и из кувшина вода льется. Напор, правда, слабоват! Девица, кстати, очень на твою мать похожа… Я даже подумал – не с нее ли лепили? Но не она, точно. – Я обязательно схожу посмотреть. А вот в Петергофе… Она принялась рассказывать о пригородах Санкт-Петербурга, но Марат ее почти не слушал. «Она говорила, что Айхенбаум боится всего непонятного, таинственного. Мистики он боится! А Сидоров… Сидоров очень не любит быть битым. Грубой физической силы опасается! Надо это как-то обыграть, обставить поинтереснее… Вон в кино – соперники плетут всякие интриги. А чем я хуже? Надо напугать их, напугать так, чтобы они поверили!» О том, что будет, если Сидоров с Айхенбаумом проигнорируют его угрозы, Марат старательно не думал, словно не хотел заглядывать так далеко. И лишь некий холодок вился у него между лопаток, щекотал кожу… Вечером следующего дня он отправился к сталинской многоэтажке, месту ее работы. Опять стоял возле троллейбусной остановки, наблюдал издалека за входом. Изредка, точно воришка, поднимал глаза – туда, на двенадцатый этаж, пытаясь отыскать тот балкон… |