Онлайн книга «Золотая женщина»
|
Дождь припустил сильнее. Внизу ямы блеснуло что-то, потом рабочие отступили, и Вика в свете прожекторов увидела скрюченную фигуру на дне, обтянутый темной кожей череп, какие-то длинные черные плети… Волосы! – догадалась она. – Тела удивительно хорошо сохраняются в болотистых почвах, торфяниках! – быстро, на подъеме, голосом лектора вещал доцент. – Обратите внимание, как она хорошо сохранилась… Можно также вспомнить захоронение на Алтае – мумию так называемой алтайской царевны… И через две тысячи пятьсот лет на ее коже сохранились татуировки! Вообще торф – это частично разложившиеся растительные останки. В них образуются токсичные вещества, которые подавляют развитие бактерий. – Золото! Золота сколько! – возбужденно заорал кто-то из рабочих. Началась основная работа – вытаскивали золотые украшения, еще какие-то предметы… – Ой, мама дорогая! – забился в истерике Егор. – И все это могло быть моим! Вика повернула голову к Никите – он смотрел только на мумию ханской дочери, словно завороженный. – Прости меня! – прошептал он вдруг с тоской. И обращался Никита при этом вовсе не к Вике. – О, вот она, радость первооткрывателя! – тем временем бодро вещал Мирон. – Она дорогого стоит, молодые люди! Вы думаете, я жлоб, только за длинным рублем гоняюсь? Нет, нет и нет. Такие эмоции ни за какие деньги не купишь… Помогите-ка, братцы! – обратился он к своим подчиненным и принялся спускаться в яму. Вика, повинуясь какому-то странному инстинкту, протянула руку вперед, ладонью в сторону мумии. Закрыла глаза. Такого она никогда еще не делала. Вернее, делала – когда Никита просил ее определить, не чувствует ли она что под землей. Но тогда под землей ничего не было, а сейчас… Неужели и мертвые несут в себе некую информацию?.. Красное и белое. Белое и черное. Изумрудная зелень и еще оранжевое, охристое… Краски смешались, а потом легли веером. И снова смешались. Какая-то стена – лес, что ли, с островерхими кронами? Нет, это не лес, это конница идет, и всадники своими копьями достают до неба. Странные, дикие лица. Странная одежда. Вика попыталась разглядеть детали, но долго задержать на чем-то взгляд не получалось – иначе картинка смазывалась, цвета начинали расползаться. А это кто там впереди, на вороном скакуне? Смуглое лицо, неподвижный взгляд, сжатые губы… Волосы черные, длинные, заплетены во множество кос, куча всякой мишуры – в волосах, одежде, лошадиной упряжи. Это женщина. Совсем юная. Какое странное лицо! Красивое и одновременно какое-то дикое, надменное, зверское. Может быть, древние люди не считали нужным скрывать свои чувства? А это кто скачет ей навстречу? Тоже конница. А впереди, на сером в яблоках коне – мужчина, почти юноша. Светлые волосы, светлые глаза и столь же непривычное выражение лица… Они как будто ненавидят друг друга, эти двое. Или… Нет, это что-то другое. Любовь? Возможно. Они бьют пятками в бока лошадей, эти двое, и скачут навстречу друг другу – все быстрей и быстрей. Вика снова попыталась вглядеться, но изображение снова смазалось. А потом и вовсе исчезло. Она открыла глаза и обнаружила, что Мирон склонился над мумией, тем самым загородив ее от Вики. – Вот она, наша красавица! Время, можно сказать, пощадило ее… А ведь семь веков прошло с тех пор! А это что?.. Копье! Да она самая настоящая амазонка! – Он поднял копье. Древесина рассыпалась в прах, железный наконечник выпал из рук Мирона. – Ай… Оцарапался! – Он засмеялся, поднял вверх палец, и в свете прожекторов ало блеснула на нем кровь, стекающая к запястью. – Она на меня рассердилась, братцы! Помощники Мирона угодливо засмеялись. – Копье до сих пор острое, надо же! – Мирон достал из кармана платок, замотал палец, снова наклонился. – Сколько раз это было! Сколько раз я заглядывал в пустые глазницы… – Он вновь обернулся. – И заметьте, всегда в это время шел дождь. Всегда! Петр Кириллович, многоуважаемый, а это у нас тут что? В яме рядом с Мироном закопошился ученый. – Лошадь! Да, точно. – Лошадь? Значит, нашу амазонку закопали вместе с ее боевым конем? Боже, как трогательно… Мирон выкарабкался из ямы, держа в руках массивное ожерелье, до того лежавшее на груди мумии. Вика снова протянула вперед ладонь. К ней. …Они все ближе и ближе друг к другу. Лошади под ними храпят, раздувая ноздри. Они кружатся на лошадях, не отрывая друг от друга глаз. Он и она. Две стихии. Еще мгновение – и их уже не разъединить. Но внезапно стрела впивается ей в спину. И с противоположной стороны – в грудь. Она не отрывает глаз от мужчины, в ее диких глазах потихоньку начинает проступать ужас. И тоска. Это не страх смерти, это что-то другое… Изображение вдруг снова исчезло. Вика открыла глаза и увидела Егора – это он сейчас метнулся мимо нее. На них, на пленников, уже не обращали внимания – даже охрана была увлечена происходящим. И Егор, воспользовавшись свободой, подскочил вперед, выхватил из рук Мирона ожерелье. – Коля! – Ах ты, гаденыш! – Громила, охранник Мирона, бросился вперед, но поскользнулся. – Коля, он уходит! Громила, полулежа, выхватил пистолет. – Нет! – прошептала Вика. В этот момент вперед бросился Никита, толкнул громилу, не давая ему прицелиться в удирающего Егора. Комья летящей из-под ног людей грязи. Ослепительный свет прожекторов. Стеклянные нити дождя. Крики. Выстрел. – Уходит! Уходит же! – Етить твою мать… Снова выстрел. Вика смахнула с ресниц дождевые капли, проморгалась. И увидела, что Никита лежит на земле. Его лицо спокойно и неподвижно, оно обращено к черному ночному небу. Сверху льют потоки воды, смывают струйки чего-то красного на груди Никиты – как раз там, где должно быть сердце. * * * Земля чавкала под ногами. Это была даже не земля, а кисель какой-то! Егор мчался вперед не разбирая дороги, ветки кустов хлестали его по лицу. Сначала сзади еще были слышны крики, потом и они исчезли. «Как будто стреляли? Может, меня ранили, а я и не чувствую? – Егор остановился, быстро ощупал себя. – Нет, я цел. Промахнулись!» Он снова помчался вперед, ощущая приятную тяжесть в кармане. Из-за туч внезапно вырвалась луна. Погони не было. Егор снова остановился, вытащил ожерелье. В лунном свете блеснуло золото, какие-то камни. – Индийские рубины, что ли? – попытался он определить. – Мама дорогая… а тяжелющее! – Он захохотал, представляя, сколько денег он сможет выручить за такую красоту. – Ну хоть что-то обломилось! Ладно, чего прибедняться – не на один год жизни хватит… |