Онлайн книга «Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней»
|
Я вспомнил лицо матери, вспыхнувшее болью и гневом, когда она смотрела на наш дом, уничтоженный врагами, ее сжатые до боли кулаки и слова клятвы, обращенные в пространство: «Я научу своих детей ненавидеть вас! Я научу их жить и убивать!» «Интересно, – подумал я, – могу ли я сбить немецкий самолет из револьвера? В округе нет немцев. Фронт в Кракове». Было еще темно, когда меня вызвали в штаб в Жешув. Пока я находился в штабе, прозвучал сигнал воздушной тревоги, но бомбардировки не было. Я получил шифры и вернулся в лагерь. Возвращаясь обратно мимо поста, я обратил внимание, что нет часового, который должен охранять лагерь и не пускать в него гражданских лиц. Оглядевшись, я увидел, что он лежит на земле, а рядом валяется винтовка. – Часовой! Молчание. – Часовой! Никакой реакции. Я вышел из машины и подошел к лежащему на земле солдату. Стоило мне наклониться, как прозвучал выстрел и рядом со мной взлетел фонтанчик земли. «Что это, черт возьми?! – Я перевернул часового и увидел у него на губах кровавую пену. – Ничего не понимаю. Что с ним? Что вообще происходит?» Тут опять прозвучал выстрел, вспенив землю у меня под ногами. – Какой идиот вздумал стрелять? – закричал я, непонятно к кому обращаясь. В ответ прозвучали выстрелы, а затем залп из автомата, сопровождавшийся криком: – Вниз, пан лейтенант! Ложитесь, а то вас убьют. Кричал один из моих сержантов. Голос доносился из оврага, где были спрятаны наши транспортные средства. Ничего не понимая, я, тем не менее, послушался сержанта, упал на землю и пополз к оврагу. – Что происходит, сержант? – Немецкие парашютисты, пан лейтенант. Судя по выстрелам, их около десятка. Пока вы были в штабе, их сбросили с самолета. – Сколько наших убито? – Восемь человек, пан лейтенант. Все, кто дежурил у передатчика. Их застали врасплох. – А где сейчас немцы? – Не знаю, пан лейтенант. Должно быть, в яблоневом саду. Слышите автоматные очереди оттуда? И на ферме стреляют. А двое там, – он махнул рукой в сторону, – но они мертвы. Мы убили их, когда они убегали. – А где все наши? – Кто-то в домах, пан лейтенант, кто-то в овраге, в палатках и под грузовиками. Немцы сразу же начинают стрелять, стоит только шевельнуться. Напуганный выстрелами, мимо нас пробежал теленок, и тут же раздалась автоматная очередь. Немцы взяли нас в кольцо. Они стреляли с фермы, из стога сена, стоявшего в поле, и из расположенных поблизости домов. Вспыхнул и взорвался один из наших грузовиков – пули попали в бензобак. Огонь перекинулся на два соседних грузовика. Судя по выстрелам, кто-то из немцев залег в овраге. – Они будут убирать нас одного за другим, если мы срочно что-нибудь не придумаем, – сказал сержант. – Верно. Ползите по оврагу и передайте всем, чтобы были готовы через четверть часа броситься к домам. Дым от горящих грузовиков нам на руку – послужит прикрытием. Сначала очистим от них дома, а потом займемся остальными. Сержант пополз по дну оврага. Я тоже пополз, но в другую сторону. У меня был только пистолет, но от него сейчас было не много толку, и я решил добыть винтовку убитого часового. Мне удалось взять винтовку и вернуться даже раньше назначенного времени. Несмотря на яркий, солнечный день, я не видел ни одного немца. Они хорошо замаскировались, и только их выстрелы наводили меня на мысль, где они могут скрываться. С другого конца оврага я услышал три револьверных выстрела – это был сигнал, что все готовы. Я ответил тремя выстрелами, выскочил на насыпь и побежал по открытому пространству к домам. Раздались выстрелы. Кто-то вскрикнул, и я увидел своих людей, бегущих к домам. Задыхаясь, я перепрыгнул через забор на задний двор и перекатился под стену дома. Просвистели две пули и впились в стену чуть выше моей головы. Я вскочил, забежал за угол дома, выбил ногой дверь и заскочил внутрь. Никого. Я бросился к лестнице и успел подняться на один пролет, когда почувствовал за собой какое-то движение. От удара по голове я потерял равновесие и свалился с лестницы. Комната поплыла у меня перед глазами, мир померк, и я потерял сознание. Я пришел в себя. Меня окружали какие-то лица, но я смотрел на них словно сквозь толщу воды; их изображения расплывались и множились. Они двигали губами, но до меня не долетали звуки их голосов. Когда сознание полностью вернулось ко мне, я увидел нескольких женщин, склонившихся надо мной. – Благодарите Бога, что остались живы, пан лейтенант! Я решила, что убила вас! – сказала одна из них. – Почему вы ударили меня? – Мама решила, что вы немец, – объяснила молодая девушка, – и ударила вас, когда вы поднимались по ступенькам. Очень больно? – Вы почти час не приходили в сознание, – добавила другая. – Сколько?! – вскричал я. – Час. – А что происходит снаружи? – Должно быть, они перебили всех немцев, потому что выстрелы прекратились, и мы видели наших солдат, которые провели несколько пленных немцев к вашим грузовикам, – объяснила девушка, сказавшая, что я почти час лежал в обмороке. С огромной шишкой на голове, еще не вполне пришедший в себя, я побрел к своей палатке. Уже никто не стрелял. Немецкие парашютисты были либо убиты, либо захвачены в плен. – Мы решили, что вас убили, пан лейтенант, – сказал сержант. – Солдаты искали вас повсюду. Я рассказал сержанту, что со мной приключилось, и поинтересовался относительно пленных. – Мы захватили четверых, пан лейтенант. Не знаю, живы ли они еще. Мальчики хотели их убить. – Введите их. – Есть, пан лейтенант. Когда к моей палатке подвели пленных немцев, я увидел, что они находятся в полном здравии и даже не получили никаких увечий. – Сколько сбросили парашютистов? – спросил я ближайшего ко мне немца. – Хайль Гитлер! – С какого аэродрома вы вылетели? – спросил я второго. – Хайль Гитлер! – прокричал он в ответ на мой вопрос и выкинул руку в нацистском приветствии. – Может, расстрелять ублюдков, и дело с концом? – спросил сержант. – И как вы себя будете после этого чувствовать? – Но они убили четырнадцать наших парней и несколько мирных жителей. – Они, безусловно, заслуживают смерти, но в штабе могут попытаться выбить из них хоть какую-то информацию. Так что препроводите их под конвоем в Жешув, – приказал я. Неожиданно один из немцев закричал, с едва различимым иностранным акцентом, по-польски. – Они никогда не заставят нас говорить! Никогда! Можете расстрелять нас, проклятые поляки! Мы все равно уничтожим вас! Вермахт покончит с вами. На земле не останется ни одного поляка! Мы... |