Онлайн книга «Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней»
|
В шахту вели примерно полдюжины вделанных в стенку железных скоб-ступенек. Поставив ноги на скобы, мы облокотились спиной о противоположную стенку шахты. Таким образом, ноги сержанта, который влез первым, оказались чуть выше канализационного стока, проходившего под площадью, в то время как я, находясь практически под решеткой, закрывавшей шахту, мог видеть небо и ноги пленных на площади. В таком подвешенном состоянии мы пребывали какое-то время, пока мне не пришло в голову, что за три дня общения я так и не узнал имени моего спутника. – Послушай! – прошептал я. – Да? – раздался голос снизу. – Меня зовут Стефан. – А меня Владек, – ответил сержант и добавил, протянув испачканную руку: – Прости за грязь. Я тихо хихикнул. – Что смешного? – поинтересовался он. – Просто вспомнил, как всего несколько дней назад у меня была аналогичная история. Только тогда, представляясь друг другу, мы были в голом виде. – Ты хочешь сказать, что в разгар войны очутился в лагере нудистов? Пришлось рассказать ему о побеге из русского плена. Сначала мы слышали над головой шарканье ног пленных, которых собирали в группы по двадцать человек и отправляли на станцию. Затем на скорости проехал грузовик. Спустя час раздался цокот подков, и мы поняли, что едет запряженная лошадью телега. Она остановилась рядом с канализационной решеткой, и спустя несколько минут поток лошадиной мочи обрушился на наши бедные головы. Мало того что мы промокли до нитки и источали невыносимое «благоухание», так еще через какое-то время у нас начался нестерпимый зуд. Нам оставалось только шепотом посылать проклятия в адрес ни в чем не повинных животных. – Никогда бы не подумал, что мочевой пузырь лошади сродни дождевому облаку, – заметил я. – С той лишь разницей, черт побери, что дождь не воняет и не раздражает кожу, – отозвался Владек. Повозка отъехала, но свет уже не проникал в наше укрытие. Наступила ночь. Мы совершенно закоченели, не имея возможности ни на секунду расслабиться. Опираясь спиной о стенку шахты, упершись ногами в металлические скобы, мы могли только попеременно перемещать вес тела с одной ноги на другую. От невыносимого напряжения болел каждый мускул, каждая клеточка тела. Просидев в темноте около двух часов и не слыша снаружи никаких звуков, мы решили вылезти из канализационной шахты. – Готов? – спросил я Владека. – Готов, – ответил он. – Как только выберемся наружу, бежим в ближайший двор. Не тяни, вылезай. С трудом преодолев две скобы, я добрался до решетки и надавил на нее головой и одной рукой. Решетка не сдвигалась. Я надавил сильнее. Никакого результата – решетка не сдвинулась ни на дюйм. С огромным усилием подняв обе руки, я уперся в решетку. Она категорически отказывалась сдвигаться с места. – Все дело в этой проклятой телеге. Вероятно, колеса вдавили решетку, и ее заклинило, – сообщил снизу Владек. – Попробуй еще раз. Я толкал что было сил. Я пытался, напрягая все мускулы, сдвинуть эту чертову решетку, но она не поддавалась. Теперь я вспомнил, что нам пришлось приложить немало усилий, чтобы вдвоем поднять ее, а теперь я должен был сделать это один, да еще после нескольких часов, проведенных в шахте. – Стефан, попробуй надавить в середину. Я буду толкать тебя снизу. Давай! Теперь уже с помощью Владека я надавил на решетку. Никакой реакции. Спустя четверть часа я понял, что выдохся и должен передохнуть. – Ничего не выйдет, Владек. Мне ее не поднять. Придется звать на помощь. – Не торопись. Давай попробуем. – С этими словами он снял с ремня пряжку и протянул мне. – Вставь ее между решеткой и рамой и используй как рычаг. Вдруг это поможет. После нескольких неудачных попыток решетка начала поддаваться, и я уже мог сдвинуть ее. – Получилось! Получилось, Владек! – Отлично! И помни, как выберешься наружу, тут же беги в ближайший двор. Я поднял решетку двумя руками и аккуратно положил на землю. Надо мной в небе сияли звезды. Поднявшись на полметра, я высунул голову и несколько минут обозревал окрестности. – Ничего не видно и не слышно, – шепотом сообщил я Владеку. – Тогда вылезай. – Ладно, вылезаю. И вот я уже лежу на булыжной мостовой в ожидании Владека. Через минуту он был рядом. – Что-нибудь слышно? – прошептал он. – Нет. – Тогда бежим вон туда, – сказал Владек, указывая в узкий проход между домами на ближайшей стороне площади. – Прямо сейчас? – Да, давай! Я попытался встать и тут же рухнул на землю. – Владек, я не чувствую ног! Я не могу встать. – Я тоже. Мы слишком долго находились в шахте без движения, ноги затекли и не желали нас слушаться. – Придется двигаться ползком, – прошептал Владек. Ничего не поделаешь! Мы поползли через площадь, ожидая, что в любой момент можем попасть в руки немецкого патруля или фары проезжающего мимо грузовика неожиданно выхватят наши фигуры. Но нам сопутствовала удача. Мы благополучно достигли прохода между домами и вползли во двор. Около получаса мы массировали ноги, чтобы восстановить кровообращение. После этого занялись обследованием двора. Первой исключительно ценной находкой был водопроводный кран, и мы вволю напились холодной воды. – Теперь я понял, что страшно голоден, – отдуваясь, заявил Владек. – И не только ты. Немного посовещавшись, мы решили войти в дом, считая, что для этой цели лучше всего подойдет кухонное окно. Сказано – сделано. В полной темноте мы начали на ощупь искать продукты в буфете, на полках, на столе. От моего неловкого движения что-то с грохотом упало со стола. – Кто там? – раздался сверху женский голос. – Мы, – ответил я. – Кто это «мы»? – Польские солдаты. Мы сбежали от немцев. Шаги приблизились, и мы услышали, как она вошла в кухню. – Я не вижу вас, – сказала женщина, – но свет зажигать нельзя. Немцы стреляют по окнам, если видят ночью зажженный свет. Что вы хотите? Мы видели только ее смутный силуэт на фоне стены. Судя по голосу, женщина была молодой. – Мы страшно проголодались, пани, – сказал я. – Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы дали нам хоть какой-нибудь еды. – У меня найдется кое-что для вас. Но, ради бога, уходите отсюда. Если вас найдут у меня в доме, то нас всех расстреляют. Она отрезала несколько кусков хлеба, намазала их свиным жиром и протянула нам со словами: |